1917–1920. Огненные годы Русского Севера - [63]
Но в городах положение было гораздо хуже. В Архангельске были вынуждены уменьшить месячную норму выдачи хлеба с 20 до 15 фунтов. Норма выдачи в деревне была еще меньше, а в некоторых селах не превышала 5 фунтов. Тяжелое, все ухудшающееся продовольственное положение в архангельской патриотической прессе освещалось как вполне нормальное. Самую радужную картину рисовал председатель правительства Зубов, отвечавший на вопрос корреспондента газеты «Северное утро»: «В этом отношении область находится в удовлетворительных условиях. Дальние уезды, снабжение которых в зимние месяцы затруднено, в течение лета были обеспечены продовольствием по июнь месяц»[348]. Зубов, как и местная пресса, сообщал о больших запасах продовольствия, привезенных в Архангельск морской экспедицией Б. А. Вилькицкого, прошедшей вдоль Северного моря к устью Оби. Но экспедиция привезла в Архангельск хлеб, равный 5 % потребления в крае.
Население успокаивалось информацией о том, что, если Архангельск придется оставить, практически все готово для эвакуации в Мурманск. 3 октября на экстренном заседании Архангельской городской думы глава «комиссии для обследования жилищного вопроса» сделал доклад о поездке комиссии в Мурманский край. Он представил приукрашенную картину о готовности края к принятию жителей Архангельска: «По линии железной дороги (Мурманской. – Л. П.) комиссия встретила среди живописной местности массу незаконченных зданий, которые могли бы быть законченными и послужить прекрасным жильем для эвакуирующихся». В свете того, что произойдет в ближайшем будущем, некоторые предложения главы комиссии выглядели бы как анекдот, но, к сожалению, анекдот оказался кровавой фантасмагорией: «…самым удобным местом для эвакуации следует считать Соловки, где можно заселить до 1200 человек. <…> Но мы встретили у монашествующей братии возражения, которая запротестовала против поселения женщин, соглашаясь лишь на мужчин, старух и детей». Ему стоило большого труда убедить собранный по этому поводу целый собор, «что их протест не выдерживает никакой критики и идет вразрез с человеколюбием христианства, что приютить всех – долг обители»[349]. Все по М. Бахтину: русская история оборачивается кровавым карнавалом, пройдет немного времени, и на Соловках будет создан первый концентрационный лагерь Советской Республики, где будут заключены не 1200, а десятки тысяч человек, в том числе и жителей Севера, найдут там могилу. А беспокоящиеся о нравственности монахи частью будут изгнаны, а частью оставлены в своем монастыре на положении заключенных.
Трудности снабжения увеличивались и в связи с тем, что во время наступления войск СО была освобождена большая территория и ее население, хотя и не очень многочисленное, нужно было кормить. В армию вступили тысячи пленных красноармейцев, ртов становилось все больше, а продуктов все меньше. Громкие правительственные сообщения об одержанных успехах, заявления о достаточном количестве продовольствия, а в крайнем, самом невероятном случае – о возможности всех желающих эвакуироваться в Мурманск чередовались с призывами Миллера к тем, кто не способен служить в армии и не приносит пользу в тылу, покинуть область. На заседании ВПСО 21 августа 1919 г. рассматривался вопрос об эвакуации семей государственных служащих. Было решено: «…поручить управляющему Отделом иностранных дел переговорить с представителями Британского Правительства о возможности бесплатной эвакуации семей служащих государственных учреждений с зачислением расходов на означенную надобность в общую сумму долга Российского Государства Англии»[350].
Англичане согласились вывести за границу всех желающих. 20 сентября в газетах появилось объявление Миллера о том, что из Архангельска отходит последний пароход, на котором можно покинуть область: «Всем, не призванным по долгу службы принять участие в борьбе с большевиками, как то: старикам, женщинам и детям, дана полная возможность, таким образом, покинуть область, не подвергая себя тем неудобствам, и может быть, и некоторым лишениям, которые неизбежно связаны с зимней кампанией». При этом командующий гарантировал семьям государственных служащих «на первое время возможность существования на новом месте, пока не установится правильная выдача им части содержания главы семейства». Но в том же объявлении Миллер заявлял о том, что «задача до крайней возможности удерживать Северную Область будет выполняться с привлечением всех жителей области»[351]. Объявление оставляло двойственное впечатление. С одной стороны, Миллер уговаривает жителей эвакуироваться, но в то же время призывает их этого не делать. Из всех приказов и писем Миллера видно, что он переходил от отчаяния до восторженных надежд на дальнейшее успешное наступление.
