1917–1920. Огненные годы Русского Севера - [27]

.

На первом заседании ВУСО Гуковскому было поручено написать «текст воззвания к населению с выяснением значения переворота и сменой власти в Северной области». Воззвание было составлено на одном дыхании и к вечеру появилось на улицах города. Оно было наполнено обличительным пафосом и радостными надеждами: «Власть большевиков пала. Ненавидимая населением за предательство России в Бресте, за гражданскую войну, всеобщий голод, за попранные права и свободы, за узаконенный грабеж, расстрелы и за разрушенную хозяйственную жизнь, так называемая советская власть преступников и предателей не была поддержана народом в критическую для них минуту и бежала»[120]. В числе основных задач новой власти провозглашалось: «Воссоздание <…> единой всероссийской государственной власти и организация местного управления в Северной области». Говорилось о воссоединении страны и защите России «от дерзких посягательств на территорию ее и национальную независимость населения со стороны Германии, Финляндии и других неприятельских стран», восстановление демократических свобод и «органов истинного народовластия: Учредительного собрания, земств и городских дум». Крестьянам обещали землю, рабочим – охрану их интересов, а всему населению области «устранение голода»[121]. Обращение было полно надежд на помощь союзных держав, как в обороне страны, так и в «борьбе с голодом и финансовыми затруднениями». При этом ВУСО поспешило успокоить население: «…не для вмешательства во внутреннюю жизнь, не против воли населения приходят к нам союзные войска»[122].

В тот же день состоялось второе заседание ВУСО. Было принято решение о назначении командующим вооруженными силами ВУСО Чаплина, а также о введении в «городе военного положения с 12 часов дня 2 августа»[123]. Отношения Чайковского с Чаплиным складывались непросто. Устоять перед обаянием такой светлой личности, как Чайковский, было трудно даже такому реакционеру-монархисту. Он писал о Чайковском: «Впечатление у меня, как в мои первые встречи с Чайковским, так и от последующей тесной работы в течение пяти недель, создалось довольно сложное, – это был человек, безусловно, честнейший, искренне любящий Россию и желающий ей добра, но стремящийся к “спасению завоеваний великой бескровной революции”, отождествляя понятие о благе России с понятием о благе партии»[124]. Согласно воспоминаниям Чаплина, первое столкновение председателя правительства и верховного главнокомандующего произошло на первом заседании правительства. К сожалению, в протоколах заседаний ВУСО этот конфликт не отражен. Чаплин вспоминал: «На первом же заседании правительства Чайковский торжественно заявил, что в силу какой-то никому не известной ‘‘конституции’’ членами белых правительств могут быть только члены Учредительного собрания, в силу чего ни я, ни Н. А. Старцев <…> не можем быть “законными” членами правительства, а являемся лишь кооптированными». Взбешенный Чаплин со злостью ответил: «…с несуществующей конституцией считаться не намерен, идею Учредительного собрания, избранного в нормальных условиях, ставлю высоко, но не считаю для себя достаточно авторитетным звание члена “Учредилки”, избранной в период смуты под явным давлением большевиков и члены которой разбежались по первому окрику большевика-матроса»[125]. Отношения между Чаплиным и правительством с каждым днем становились все хуже. На это также влияло и отрицательное отношение к правительству социалистов Ф. Пуля. Два командующих нашли общий язык во всем, что касалась ВУСО, и подогревали друг друга против архангельских властей. Пуль вел на Севере политику во многом не так, как ему указывалось в предписаниях из Лондона, а так, как ее понимал британский солдат.

2 августа были утверждены и расклеены по городу первые 10 постановлений ВУСО, начинавшиеся со слов: «Во имя спасения Родины и завоеваний революции»[126]. В постановлениях провозглашалось упразднение всех органов советской власти, арест всех членов губернских исполнительных комитетов советов и «их комиссаров». Власть на местах передавалась губернским и уездным правительственным комиссарам. Комиссаром Архангельской губернии был назначен член ПНС Н. А. Старцев. Все органы городской и сельской милиции передавались в их ведение. Учреждались губернские и уездные комитеты в составе комиссара и представителей земского и городского самоуправления. Восстанавливались органы губернского и земского самоуправления, которым передавалось «все продовольственное дело»; все судебные органы, «упраздненные преступной советской властью»[127]; свободы совести, слова, печати, собраний и союзов; «свободная деятельность кооперативных, профессиональных союзов»[128]. Возобновление деятельности кооперативов должно было помочь с продовольствием и обеспечить поддержку новой власти со стороны их многочисленных членов. Разрешая свободные профсоюзы, почти полностью придушенные советской властью, ВУСО надеялось привлечь на свою сторону рабочий класс. Очень интересно 10-е постановление: «…принимая во внимание, что политика национализации всякого рода промышленных, транспортных и кредитных предприятий, насильственно производившихся советской властью, привела к несказанному развалу всего народного хозяйства, массовой безработице, голоду и вымиранию рабочего класса, Верховное Управление настоящим учреждает особые комиссии при правительственных комитетах <…> в целях восстановления производительности и работоспособности этих предприятий и согласования в этом деле интересов государства с нарушенными законными правами прежних владельцев, признаваемыми большинством населения»