1914 год. Начало - [14]

. Задачи плана «А» формулировались более расплывчато, но тоже предусматривали перенос военных действий на территорию противника.

Многое при этом зависело от того, как будет действовать Германия. В распоряжении кайзера была огромная сила: 216 полков пехоты и 18 егерских батальонов (633 батальона), 103 полка кавалерии (510 эскадронов), 94 полка артиллерии (574 батареи). При этом 23 корпуса мирного времени (17 прусских, включая гвардейский, три баварских, два саксонских, один вюртембергский) в случае мобилизации увеличивались еще на два корпуса. В таком случае 58 дивизий полевых войск (714 батальонов, 459 эскадронов, 3948 легких и 388 тяжелых орудий) при поддержке 41 резервной дивизии давали в первую линию германской армии 102 пехотные (1260 батальонов), 11 кавалерийских (597 эскадронов) дивизий, 922 легкие батареи (5532 орудия), 97 тяжелых батарей (388 орудий), всего 1260 тыс. штыков, 89 550 сабель при 2514 пулеметах. Германия имела 4477 тыс. обученных и 5390 тыс. необученных военнообязанных²⁵.

Неудивительно, что выбор между двумя планами действий русской армии определялся направлением главного удара ее германской противницы. Однако его так и не сделали, и было принято паллиативное решение, предусматривавшее возможность проведения одновременно двух наступлений, при этом на более или менее существенное превосходство в силах русская армия могла рассчитывать только на германской границе. На восточно-прусском направлении, где ожидалась концентрация от 16 до 25 немецких дивизий, предполагалось сосредоточить 30 дивизий (из них 11 второочередных), а на австрийском – 48,5 (из них 13 второочередных), которые могли встретить от 43 до 47 дивизий противника. Кроме того, два корпуса выделялись в армию обеспечения и пять корпусов из Сибири и Туркестана, прибывавших на фронт в последнюю очередь, становились резервом Верховного главнокомандования²⁶.

18 февраля (2 марта) 1912 г. М. В. Алексеев писал: «В общем совещания наши подходят к концу. Теперь то же самое, но очень старательно предстоит проделать перед иным почтенным собранием. Если ко всему намеченному присоединится военный министр, то я скажу, что время не потрачено даром; кое-какой шаг вперед мы делаем, кое к чему приходим. Лишь бы не прозевали и не упустили весною минуты, если нам весною придется воевать. Но мы так боимся «дерзать», так опасаемся израсходовать раньше времени «грош», что я боюсь и в наших богов не особенно верую. На бумаге – ладно, а чтобы оказалось ладно и в жизни, нужно уметь, как я сказал, «дерзать». Мы разучились делать это»²⁷. При этом генералы и в Петербурге, и в Москве не разучились вести себя довольно воинственно и, как это ни странно, не особенно скрывали то, чем они занимались.

Проезжавший через Москву русский посол в Австро-Венгрии встретился с директором архива МИДа в Первопрестольной и счел необходимым с тревогой сообщить С. Д. Сазонову: «Он (то есть князь Львов. – А. О.) обратил мое внимание на совещание генералов в Москве, которые изучают мобилизационные планы и совершенно открыто говорят об очень близкой войне с Австро-Венгрией… К сожалению, в Петербурге в военных кругах я также слышал воинственные речи по отношению к Австрии. Говорят слишком много»²⁸. Почтенное собрание, о котором писал М. В. Алексеев, должно было рассмотреть проекты будущих начальников штабов Германского и Австро-Венгерского фронтов – генералов Н. А. Клюева и самого М. В. Алексеева. В марте того же 1912 г. они получили указание детализировать выполнение поставленных перед их фронтами задач. Генерал Н. А. Клюев ограничился общими рассуждениями. Важно отметить, пожалуй, его мысль о том, что в первые 12 дней мобилизации, пока не будет выяснена дислокация германских частей и закончено сосредоточение русских, перевозка последних могла производиться вне зависимости от того, какой план принят при начале мобилизации. Сам же он склонялся к принятию плана «А».

Педантичный М. В. Алексеев представил гораздо более детальный проект действий. Он исчислял силу противника в 13 корпусов, из которых семь будут наступать в тыл Варшавского округа в направлении на Люблин и далее на Брест с целью гигантского окружения, о чем, кстати, и мечтал Ф. Конрад фон Гетцендорф. Учитывая превосходство противника в сроках мобилизации, М. В. Алексеев предлагал на первом этапе до сбора главных сил ограничиться обороной и сорвать планы австрийского командования²⁹, а после этого перейти в контрнаступление с целью разгрома противника в пределах Галиции. Особое внимание он уделял тому, чтобы не дать возможность австро-венгерской армии отступить на юг к Днестру или на запад к Кракову³⁰. Таким образом, фактически предлагалась концепция большого пограничного сражения, успешное завершение которого позволило бы овладеть Карпатами и выйти на Венгерскую равнину.

Париж был информирован о результатах московских совещаний: для французов уже не составляло секрета, что Россия готовится к наступательным действиям в будущей войне³¹. На рубеже 1913–1914 гг. тон французской прессы изменился. «Декабрьские и январские выпуски французских журналов, – отмечал в феврале 1914 г. «Военный сборник», – оживленно обсуждают ту степень содействия со стороны России, на которую Франция может рассчитывать на будущую войну. Нельзя сказать, чтобы ворох статей на эту тему производил особенно выгодное впечатление. Некоторые статьи носят несерьезный, рекламный характер; тон других – неприятен»