1812. Год Зверя - [32]
— Вот, шпиона к губернатору привели, — сказал русый.
Будочники сперва взглянули на меня скептически, но
увидели во мне что-то такое, что убедило их в правоте задержавших меня купцов.
— Сейчас доложим, — сказал один и отправился вглубь усадьбы.
— Любезный, не сочтите за труд, скажите губернатору, что задержали графа Воленского! — крикнул я вслед.
Второй будочник с презрительной ухмылкой разглядывал меня все время, пока не вернулся его товарищ.
— Сказал, что я граф Воленский? — спросил я.
— Что шпион, сказал, — буркнул тот. — А какой ты граф, мне неведомо. Идите за мной!
Он двинулся вперед, меня повели следом. Будочник проводил нас в сад, где, несмотря на поздний час, граф Ростопчин и двое господ пили кофий. Я узнал князя Юсупова и Николая Михайловича Карамзина.
— Что за история?! — вскрикнул граф Ростопчин, увидев меня.
Он вскочил из-за стола и двинулся ко мне с распростертыми объятиями.
— Вот не ожидал! Не ожидал! Откуда ты?! — Федор Васильевич обнял меня, прижал к груди, оттолкнул, окинул взглядом и воскликнул: — Судя по виду, прямо из Англии.
— Такая история! — ответил я. — Вообразите, как ни стараюсь прослыть за русского, а все принимают меня за англичанина!
— Вот так, — граф Ростопчин развел руками, — как послал я тебя десять лет назад в Англию с миссией>>[32], так тебя лондонские туманы и проглотили!
Задержавшие меня бородачи с угрюмым смущением топтались на месте. Я заметил свою шпагу у одного из них и протянул руку:
— Вы позволите, сударь?
Он пожал плечами и передал шпагу мне. Я убрал ее в ножны.
— Мы думали, шпион, — виноватым голосом пробурчал он.
— Ступайте с богом, братцы, — сказал граф Ростопчин. — Это мой старый друг!
Они побрели прочь.
— И ты ступай, — отпустил Федор Васильевич будочника.
— Здравствуйте, ваше сиятельство, Николай Борисович, — поздоровался я с князем Юсуповым. — Вы, верно, помните меня. Моя тетушка графиня Неверова лет десять тому назад снимала флигель у вас. Нашими соседями были Пушкины. У них еще мальчонка такой смуглый был, я, признаться, за вашего арапчонка было принял его.
— Как же мне вас не помнить, Андрей Васильевич? — ответил старый вельможа. — Вы тогда еще стрельбу под моими окнами устроили!>>[33]
— Здравствуйте, Николай Михайлович, — повернулся я к Карамзину. — Ваша муза Клио задала всем жару.
— Историю, любезный друг, творит Федор Васильевич, — ответил историограф, — а я едва успеваю за ним записывать.
— Николаю Михайловичу теперь не до музы, — сказал граф Ростопчин. — Он помогает мне писать указы и сочинять афишки. Вот небольшой отдых устроили, нам еще десяток распоряжений накатать нужно. У нас ведь пока с самого верха распоряжения не будет, никто не пошевелится. А столько нужно! Свободные помещения, места в госпиталях, — скоро много раненых будет! Кутузов лопат требует, хлеба, само собой. Все до последнего отправляем светлейшему в армию. А сколько здесь запасов хлеба нужно! О-о! Если армия до Москвы отступит, так здесь нужно будет ее кормить, здесь раненых принимать! — И без всякой связи граф спросил меня: — Ну а ты какими судьбами?
— По личному поручению его величества, — сказал я многозначительным тоном.
Но Федор Васильевич, не дослушав моих слов, обнял меня за плечи и развернул так, что мы оба, как актеры перед публикой, застыли перед Карамзиным и князем Юсуповым.
— Знаете что, друзья?! — с театральным пафосом произнес Федор Васильевич. — Вот помню, как мы с графом так же стояли перед императором Павлом Петровичем…
— Ну, положим, не в обнимку, — промолвил я.
Но моих слов никто не расслышал — граф Ростопчин всецело владел вниманием собеседников.
— Император тогда спросил, уверен ли я, что граф справится, — продолжил Федор Васильевич. — И я сказал: ваше величество, отправьте меня взять штурмом ворота ада, и я не дрогну, если рядом будет граф Воленский. Император согласился, а я… — он сделал мелодраматическую паузу. — Я отправил графа Воленского одного в самое адское пекло!
Князь Юсупов и Карамзин поднялись и набросились на меня с чувственными рукопожатиями. Они бы и деревянной чурке рукоплескали, если бы граф Ростопчин спел в ее адрес панегирик с таким же пылом.
Князь восторженно завладел моими руками и что-то хвалебное говорил, потрясая их. Карамзин норовил обнять за плечи, но вновь вмешался граф Ростопчин.
— Ну, довольно-довольно! Еще дел полно, — пробурчал он и, тронув меня за руку, промолвил: — Сейчас пройдем в кабинет.
В груди моей словно перевернулось сердце. Граф Ростопчин полагал, что творит историю, а на самом деле был слепым орудием замысла его величества. Я был посвящен в этот замысел, а он, генерал-губернатор, нет. Что-то вспыхнуло во мне, и я решил, что, оставшись с графом наедине, расскажу ему о действительных планах его величества и главнокомандующего Кутузова.
— А я, пожалуй, поеду, — промолвил князь Юсупов. — Пора и честь знать.
Он коротко попрощался и зашагал по дорожке. Из темноты, невидимый доселе, вынырнул его слуга, и они направились к главному подъезду, где поджидала карета.
Карамзин присел за стол, но тут же поднялся и предложил:
— Федор Васильевич, друг мой, а давайте я пройду в кабинет, займусь распоряжениями, а вам с графом сподручнее будет на свежем воздухе.
Повесть публиковалась в литературном приложении к журналу «Фантастика», а также входила в сборник «В компании с Михалычем» и в сборник «Улавливающий тупик». Перед публикацией «Улавливающего тупика» я подредактировал текст, перенес действие из еще «горбачевского» 1990 года в более позднее время.Забавная история, связанная с этой повестью: некоторые читатели всерьез поверили, что возле Волкова кладбища есть пруд, в котором живет динозавр - собрат знаменитого лохнесского чудовища. Они звонили мне и спрашивали, где можно прочитать подробности об этом феномене.
Проза Льва Портного — это увлекательные истории о том, как неожиданно меняется жизнь человека, когда нарушается привычный ход событий. Сборник «Улавливающий тупик» объединяет произведения, главному герою которых выпали самые разные испытания: головокружительный успех в бизнесе, внезапный провал во времени, а то и просто большая пьянка.
Первая четверть XIX века — это время звонкой славы и великих побед государства Российского и одновременно — время крушения колониальных систем, великих потрясений и горьких утрат. И за каждым событием, вошедшим в историю, сокрыты тайны, некоторые из которых предстоит распутать Андрею Воленскому.1802 год, Санкт-Петербург. Совершено убийство. Все улики указывают на вину Воленского. Даже высокопоставленные друзья не в силах снять с графа подозрения, и только загадочная итальянская графиня приходит к нему на помощь.
Человек познается в борьбе. И герои произведений Льва Портного принимают вызов. Кто-то преодолевает трусость, кто-то — последствия экономического кризиса, а для кого-то не менее драматичной становится борьба с излишним весом. А может быть, главный враг — тот черт, которого человек сам себе рисует в воображении.
1801 год, Лондон. После нелепой гибели в потасовке русского офицера, служащему Коллегии иностранных дел графу Воленскому предстоит в одиночку завершить поручение императора Павла I. Со временем юный граф понимает, что убийство товарища отнюдь не случайно, миссия на грани провала, а ему самому грозит смертельная опасность. Андрей начинает расследование, от результатов которого зависит не только его жизнь, но и мирные отношения между Россией и Англией. В это же время в России происходит переворот, а военная эскадра под управлением адмирала Хайда Паркера и вице-адмирала Горацио Нельсона выступает в поход против русского флота…
1796 год. Вице-канцлер Безбородко и цесаревич Павел сожгли завещание императрицы. Но незадолго до кончины Екатерина Великая переправила в Европу секретные бумаги. Какие тайны они хранят? Вельможи полагают, что это копия завещания. А древний клан вампиров считает, что в бумагах скрыта формула вакцины против действия серебра. Кровавая охота началась.
За ослепительным фасадом Версаля времен Людовика XVI и Марии Антуанетты скрываются грязные канавы, альковные тайны, интриги, заговоры и даже насильственные смерти… Жестокие убийства разыгрываются по сюжетам басен Лафонтена! И эти на первый взгляд бессмысленные преступления – дело рук вовсе не безумца…
Богатый и влиятельный феодал господин Инаба убит ночью в своем доме в самом центре Эдо. Свидетелей нет, а рядом с телом обнаружено кровавое пятно в форме бабочки-оригами. Кому понадобилась смерть господина Инабы?.. Судья Оока, его пасынок Сёкей и самурай Татсуно отправляются по следам преступников. Но злодей, как это часто случается, оказывается совсем рядом.
Зампреду ГПУ Черногорову нужен свой человек в правоохранительных органах. Как никто другой на эту роль подходит умный и смелый фронтовик, с которым высокопоставленный чекист будет повязан кровными узами.Так бывший белогвардейский офицер Нелидов, он же – бывший красный командир Рябинин, влюбленный в дочь Черногорова, оказывается в особой оперативной группе по розыску банды знаменитого Гимназиста. Налетчики орудуют все наглее, оставляя за собой кровавый след. Приступая к сыскной деятельности, Рябинин и не догадывается, какой сюрприз приготовила ему судьба.
Итак, снова здравствуйте. Позвольте представиться – Александр Арсаньев, ваш покорный слуга. И снова хочу представить на ваш суд очередной «шедевр» литературного творчества моей пра-, пра-, пра-… тетушки по отцовской линии – Екатерины Алексеевны Арсаньевой.На данный момент вышло уже четыре тома, в которых моя дорогая tante расследует различные преступления. Сейчас на ваш суд я представляю пятое произведение.
Перед вами — история «завещания» Тициана, сказанного перед смертью, что ключ к разгадке этого преступления скрыт в его картине.Но — в КАКОЙ?Так начинается тонкое и необычайное «расследование по картинам», одна из которых — далеко «не то, чем кажется»...
В книге В. Новодворского «Коронка в пиках до валета» рассказывается об известной исторической авантюре XIX века — продаже Аляски. Книга написана в жанре приключенческо-детективного романа.Аляска была продана США за 7200000 долларов. Так дешево?.. Да нет! — гораздо дешевле, если сосчитать, сколько человеческих жизней, сколько сил стоила она России! А, пожалуй, и не так дешево, если принять в расчет, сколько кроме этих 7200000 долларов рассовало американское правительство по карманам разных «влиятельных» особ, стоявших на разных ступенях царского трона.