1812 год в жизни А. С. Пушкина - [13]

* * *

Лейб-гвардии Гусарский полк прибыл в Царское Село в ноябре 1815 года; с этого времени началось постепенное знакомство Пушкина с его офицерским составом. До выпуска из лицея в круг приятелей Александра вошли: П. П. Каверин, П. А. Нащокин, Я. В. Сабуров, П. Д. Соломирский, А. Н. Зубов, П. Я. Чаадаев и другие. Некоторые из них стали друзьями поэта. Уже в марте следующего года молодой стихотворец в философической оде пропел осанну гусарским усам. Офицеры весело проводили свободное время: вино, песни, рассказы о недавних походах. Их жизнь была насыщена воспоминаниями об отгремевших сражениях, о прославленных военачальниках, увиденных городах и странах. Пушкин не чуждался застолий, но сближался всё же с людьми, обладавшими незаурядным интеллектом и интересовавшихся литературой.

«В нём пунша и войны кипит всегдашний жар». Пётр Павлович Каверин (1794–1855) учился в Московском университете вместе с братьями Николаем и Сергеем Тургеневыми, слушал лекции в Гёттингенском университете. В январе 1813 года вступил в Смоленское ополчение и прошёл с русской армией до Парижа, являя собой образец удивительной храбрости и безрассудства. Во время пребывания в Гамбурге за проказы был лишён полагавшейся ему награды. Барон М. А. Корф говорил о нём: «Это был самый лихой повеса в полку».

Бретёр, поклонник Венеры и Вакха, Пётр Павлович любил удивлять окружающих. Так, однажды в парижском ресторане он обратил внимание на четвёрку молодых людей, которые, сев за стол, потребовали бутылку шампанского и четыре стакана. В противовес им Каверин заказал четыре бутылки шампанского и попросил один стакан. За обед он опорожнил все четыре бутылки, а за десертом выпил кофе с приличным количеством ликёра. После чего твёрдой походкой вышел из ресторана, сопровождаемый аплодисментами публики.

В августе 1816 года Каверин в чине поручика лейб-гвардии Гусарского полка оказался в Царском Селе, где познакомился с Пушкиным. По вечерам, после классных часов, когда лицеисты бывали в доме директора Энгельгардта и в других семейных домах, Александр уходил к друзьям-гусарам, среди которых особо выделял Петра Павловича:

В нём пунша и войны кипит всегдашний жар,

На Марсовых полях он грозный был воитель,

Друзьям он верный друг, красавицам мучитель,

И всюду он гусар.

После окончания лицея поэт ещё больше сблизился с лихим офицером, завсегдатаем петербургских кафе и ресторанов. О последних Пушкин упомянул в первой главе своего знаменитого романа в стихах:

Уж темно: в санки он садится.

«Пади, пади!» — раздался крик;

Морозной пылью серебрится

Его бобровый воротник.

К Talon помчался: он уверен,

Что там уж ждёт его Каверин.

Вошёл — и пробка в потолок,

Вина кометы[7] брызнул ток…

Казалось бы, мелочь — вскользь вспомнил старого друга. Но вот мнение П. А. Вяземского, не последнего человека в отечественной словесности: «Русская литература не должна забывать, что Каверин был товарищем и застольником Евгения Онегина, который с ним заливал шампанским горячий жир котлет». Уверенность Петра Андреевича в том, что имя друга гениального поэта должно остаться в истории литературы, многого стоит.

Каверин немало покуролесил в молодости. Пушкин тянулся за ним, полагая, что бесшабашность — свойство определённого возраста:

Пускай умно, хотя неосторожно,

Дурачиться мы станем иногда —

Пока без лишнего стыда

Дурачиться нам будет можно.

Всему пора, всему свой миг,

Всё чередой идёт определённой:

Смешон и ветреный старик,

Смешон и юноша степенный.

Понимая, что не все согласятся с такой логикой, поэт советовал старшему другу:

И черни презирай ревнивое роптанье.

Она не ведает, что можно дружно жить

С стихами, с картами, с Платоном и с бокалом,

Что резвых шалостей под лёгким покрывалом

И ум возвышенный и сердце можно скрыть.

Пётр Павлович выпил немало вина, очаровал многих женщин, вдоволь почудил, но ничего основательного в жизни не сделал. Его роль в судьбе молодого Пушкина была скорее отрицательной, чем положительной. Если Чаадаев заставлял вчерашнего лицеиста мыслить, то Каверин ввергал во всякого рода искушения, при этом не всегда благовидные, о чём сокурсник Александра М. А. Корф писал: «Начав ещё в лицее, он после, в свете, предался всем возможным распутствам и проводил дни и ночи в беспрерывной цепи вакханалий и оргий с первыми и самыми отъявленными тогдашними повесами».

«Как такое возможно?» — спросят некоторые читатели.

Отвечаем им 2500-летней историей, случившейся в древних Афинах. Как-то Сократ, прославившийся своей мудростью, был остановлен женщиной лёгкого поведения, которая пообещала увести от него всех учеников, хотя он давно занимается с ними, пытаясь передать свои знания о мире и человеке в нём. «Тебе легче, чем мне, — ответил мудрец, — ты тащишь людей вниз, а я пытаюсь вести их вверх».

К счастью, Пушкин не был порочен по своей натуре и оказался не из слабаков, надолго попадающих под чьё-либо влияние. Да и было оно непродолжительным.

После шестилетней ссылки встречи с другом юности случались редко и непреднамеренно: поэт потерял интерес к отчаянному бретёру, закончившему свои последние годы певчим в церковном хоре. Сам Каверин итог своей жизни подвёл следующим «афоризмом»: «Чем хотел, тем и наслаждался, что хотел, то и делал».