1812 год. Поход в Россию - [58]

Наполеон будто бы должен был остановиться на Днепре и Двине и во всяком случае закончить кампанию взятием Смоленска, затем прочно занять завоеванную территорию, обеспечить свои фланги, приобрести, таким образом, лучшую базу, привлечь поляков в ряды армии, что увеличило бы ее наступательную силу, и уже в следующую кампанию, дав передышку армии и усилив ее подкреплениями, начать наступление на Москву.

На первый взгляд, пока этот проект не будет внимательно проанализирован, он представляется вполне удовлетворительным, в особенности, если не учитывать при оценке его тех перспектив, которые открывались планом, которому следовал Наполеон.

В соответствии с идеей этого плана Наполеону следовало в первую кампанию заняться овладением Ригой и Бобруйском (так как это были единственные крепости в подлежавшей занятию полосе), а на зиму организовать оборонительный фронт от Рижского залива вдоль Двины до Витебска, а оттуда — до Смоленска, затем вдоль Днепра приблизительно до Рогачева, далее за Припятью и Мухавцом до самого Буга, что составляло бы около 200 миль.

Итак, он закончил бы кампанию, не победив русской армии, которая сохранила бы свою мощь почти полностью, а Москва осталась бы даже вне угрозы. Русская армия, которая в начале кампании была еще слабой, затем должна была увеличиться приблизительно вдвое; в этом случае она получила бы время полностью сосредоточиться с тем, чтобы в течение зимы открыть наступательные действия против чрезвычайно растянутого оборонительного фронта французов. Такая роль была не во вкусе Наполеона. Самое дурное в этом деле заключалось в том, что победа, которую он одержал бы в этих условиях, осталась бы без всяких положительных последствий, так как зимой или даже поздней осенью он не знал бы, что ему делать со своей победоносной армией, не имея перед собой никакого объекта борьбы. Следовательно, ему оставалось бы только постоянно отражать удары, наносимые русскими, ничем не отвечая на них.

Представим себе практическое осуществление этого плана. Как он должен был разместить свои войска? По квартирам? Но квартирное расположение было осуществимо лишь вблизи нескольких крупных городов, и то только для корпусов умеренного состава. В лагерях? Зимой это было невозможно. Но если бы он сгруппировал свои войска вблизи отдельных городов, то вся территория между этими городами принадлежала бы отнюдь не ему, а казакам.

По всей вероятности, потери, которые французская армия понесла бы за такую зиму, не могли быть восполнены вооружением поляков.

Само вооружение польского народа, если внимательно рассмотреть этот вопрос, представляло бы также большие затруднения. Во-первых, польские провинции, принадлежавшие Австрии, не могли быть им охвачены; точно так же отпадали польские провинции, остававшиеся в руках русских; далее, это вооружение, чтобы не затронуть интересов Австрии, не могло быть произведено так, как того желали поляки, а именно — в виде восстановления старого польского государства; это в значительной мере ослабило бы воодушевление поляков. Но главное затруднение заключалось бы в том, что страна, в которой разместилась огромная масса чужеземных войск, совершенно не в состоянии была бы успешно формировать собственные вооруженные силы. Огромная сила воли, на которую граждане данного государства способны, имеет свои пределы; если от них требуют усилий в чем-то одном, то они уже не могут совершать их в чем-то другом. Если крестьянин вынужден проводить целый день вместе со своим скотом на большой дороге для перевозки необходимого для чужеземной армии снабжения, если дом его полон солдат, если помещик должен поставить свои запасы для содержания этих солдат, если повсюду настойчиво провозглашается как главное — удовлетворение насущных потребностей армии, то уже не приходится ожидать, что добровольные жертвы деньгами и товарами и добровольная личная служба дадут возможность для чрезвычайных вооружений.

Несмотря на все это, допустим возможность того, что такая кампания в конце концов выполнила бы поставленную ей задачу и подготовила бы дальнейшее наступление в следующую кампанию. Но учтем при этом то обстоятельство, что Наполеон застал русских наполовину неподготовленными, что он имел возможность использовать против них все огромное превосходство своих сил, с бою вырвать у них победу и придать своему предприятию всю ту внезапность, которая так необходима для того, чтобы привести в смущение противника. Он мог быть в достаточной мере уверен в том, что ему удастся в один прием достигнуть Москвы, и мог надеяться при этом в течение трех месяцев добиться мира; если мы будем иметь перед собой все эти перспективы и сравним их с возможными достижениями так называемой «методической» кампании, то остается еще под большим сомнением, не представлял ли в конечном счете план Наполеона больших шансов на конечный успех, чем другой план; первый план являлся бы основанным на правильном методе, и притом не на более рискованном, а на более осторожном. Во всяком случае, понятно, что такой человек, как Наполеон, недолго колебался бы при выборе одного из этих двух планов.