1700 лет верности. История Армении и ее Церкви - [33]

О жизни Григора Нарекаци известно немного. Он родился около 950 года, по преданию, в семье богослова и словесника Хосрова Андзеваци, автора различных толкований на литургию. После смерти жены Хосров становится епископом; однако позднее его предадут анафеме по подозрению в ереси. Впрочем, по мнению значительной части современных исследователей, Григор Нарекаци, сын епископа Хосрова и автор Толкования на Песнь Песней, — лишь тезка великого поэта, немного превосходящий его возрастом. В любом случае не вызывает сомнений, что еще подростком истинный Нарекаци поступает в монастырь деревни Нарек, расположенной на южном берегу озера Ван. Этот монастырь был основан незадолго до этого Аланией из Нарека — крупным богословом и полемистом. Григор приходится ему дальним родственником и станет его учеником. В Нарекской обители Григор, по-видимому, выделяется в традиционных для вардапетов занятиях — таких как богословское и литературное творчество, переводы, воспитание послушников. Недаром ему сразу же поручают обучение юных; правда, сам он называет себя «последним из учителей и младшим из поэтов»: «других поучаю, сам же неопытен; постоянно учась, никогда не достигаю истины познания». В Нарекском монастыре Григор проживет до самой смерти, наступившей, по армянской традиции, в 1003, но по мнению современных исследователей — в 1010 или 1011 году.

Таким образом его жизнь, как и его поэзия, бедна внешними событиями; почти целиком она протекает под защитой монастырских стен, в молитве и в духовных размышлениях, в преподавании и в поэтическом творчестве. И, главное, — в тишине, нарушаемой лишь плеском озерных волн и завыванием ветра. Но если внешние голоса, которые он слышал, чаще всего были голосами стихий, то намного громче звучал для него внутренний голос, голос собственного сердца, постоянно погруженного в беседу с Богом и в трагический диалог с самим собой.

Некоторые исследователи, основываясь на том, что в Житии Григора есть сведения о выдвигавшихся против него обвинениях в ереси, сочли, что он симпатизировал учению тондракийцев или даже был их тайным приверженцем. Однако вряд ли Григор мог разделять позиции и деятельность секты: ведь он был учеником одного из ее главных противников и сам являлся автором Обвинительного послания против тондракийцев; его многочисленные Славословия Богородице и святым и некоторые места из Книги скорбных песнопений (где, например, он упоминает святое миро) говорят не только о его полной правоверности, но и о приверженности формам народного благочестия, поставленным под вопрос тондракийцами. Наконец, Жития, свидетельства современников, предание и сами писания этого монаха единодушно представляют его человеком мирным, праведным, любящим своих собратьев и погруженным во внутренний поиск духовного совершенства — такой человек никак не мог одобрять действий тондракийцев, которые именно в этот период разоряли и разрушали монастыри и церкви.

Впрочем, если Григор, скорее всего, лично не имел никакого отношения к делам тондракийцев, то в любом случае должен был страдать из-за сложившейся духовной дезориентации. Среди возникшего религиозного брожения его тяготила атмосфера взаимных подозрений и обвинений. Жесткая реакция церковной иерархии на деятельность сект часто выражалась в виде духовного давления или отлучения от Церкви. Нам доподлинно не известно, был ли Григор сыном епископа Хосрова Андзеваци, но, как бы то ни было, он не мог не знать о столь серьезном событии, как отлучение епископа по подозрению в ереси. По-видимому, он также знал (если не являлся непосредственным очевидцем), что его учителя Ананию Нарекаци католикос заставил в конце жизни против его воли открыто проклясть секту.

Выдвигавшиеся против Григора обвинения в ереси были, вероятнее всего, вызваны завистью со стороны его собратьев или некоторых духовных лиц. Не случайно Житие так комментирует происшедшее: «Он заботился и пекся о единстве святой Церкви и желал вновь установить и возобновить отвергнутые по нерадению и плотоугодию предводителей правила святой Церкви. Вследствие чего его хулили грубые и жестоковыйные люди и объявляли еретиком». Какими бы ни были причины, стоявшие за этим тяжким обвинением, оно было воспринято всерьез рядом епископов и князей, которые после специальной встречи решили направить своих представителей, чтобы допросить обвиняемого. Согласно различным Житиям Григора и устной армянской традиции, вардапет весьма любезно принял гостей и предложил им разделить с ним трапезу. Когда он захотел угостить их парой жареных голубей, посланцы епископов не без ехидства напомнили ему, что день этот постный, пятница. И тогда, попросив прощения за то, что он забыл о посте, Григор повелел голубям улететь; птицы ожили, заново оперились и на глазах у ошеломленных гостей взмыли в небо.

Так Григор, даже не вступая в спор с обвинителями, показывает им свою святость, сотворив чудо, которое не лишено и юмора. Если исключить фольклорный колорит, рассказ, вероятно, достоверно свидетельствует об одной, очевидно, присущей святому духовной черте. В ту эпоху напряженных религиозных споров нежелание защищаться, отказ от участия в распрях и сохранение любви к противникам и даже обвинителям, несомненно, вызывали подозрение и были опасны. Более того, возможно, основанием для обвинений в ереси послужили именно отказы Григора от участия в насилии, пусть даже только словесном, по отношению к тем, кого и он считал еретиками.