164 или где-то около того - [18]

Все сообщения только о бедствиях да о бедствиях, —

Ужас, паника, стыд и отчаянье.

2. Вот, приложения ради, рассужденье о роли прессы

В царящих нынче повсюду унынии послеразгромном.

Лучше сказать — изумление: этой-то в чём интерес ей

Чудище ежедневно обло, стозёвно, озорно

Кликать да кликать, изо дня в день всё да изо дня

В день, раздувая отчаянье с паникой?

Неужель не понятно, что ведь так — и действительно вспыхнет?

Их же ведь первых оно и пожрёт, это пламя-то,

Их, журналюг, кои сдуру

Сеют и сеют ветер.

Ох, пожнём ведь стараньями этими (в том числе) бурю!

Ох, как страшно на белом свете!

3. Так я рассуждаю сегодня, в 6 часов вечеров после запоя.

Начитавшись газет, обнаружа в которых

Сплошные пророчества в форме истошного воя

Непременного скорого хаоса, глада и мора,

И я понимаю, что мне самому уже с этим не справиться,

Никаких нет уж сил,

И пора мне, пора, хоть и стыдно, — уподобиться страусу,

Голову спрятать скорее в аминазин,

В прочее оравнодушивающее, выдаваемое психиатрами…

Да, ребята. Вот так — эх, ребятааааааа ….

июль 1998

Лишь только вроде жизнь собралась

***

Лишь только вроде жизнь собралась

Хоть чуть нормально протекать, —

Так тут же, раз, — и рубль обвалят.

И снова, блять, охуевать.

Лишь только вроде то и это —

Тарам-барам, мать, мать и мать, —

Так раз — окончилося лето,

Так раз — и осень, блять, опять.

И так всегда, всегда, блять, братцы!

Всегда, как точно блять назло!

Неужто правда хрен дождаться,

Чтоб тихо, чисто и тепло?

— август 1998 — финансовый кризис

Когда вокруг сплошная катастрофа

***

Когда вокруг сплошная катастрофа,

И рубль пал,

И «голубые фишки», что бы термин сей ни означал,

Ведут себя ужасно плохо,

И ГКО конкретно оборзели,

И всюду только суматоха и скандал;

И нынешний режим, — он даже хуже, чем в учебнике истории КПСС,

Не фигурально ибо, а реально обанкротившийся есть режим,

И в пору прежнюю его бы сдать в ОБХС (СС!), —

Уж им бы там устроили, козлам, прижим;

Но это им, козлам, а что же делать нам?

(Да впрочем, хрен там, им, козлам — скорей уж снова нам!)

Попробовал я было лампу вывернуть из люстры,

Её тереть, взывать: «Явись, явись могущественный к нам Хоттабыч,

Всё, что имеется, переверни наоборот!»

Но гад Хоттабыч только бородёнкою вольфрамовой трясёт,

А повернуть назад, к всему былому замечательному, — даже он не в состоянии.

август 1998 — небезызвестный дефолт.

На улицах — ё-моё!

ещё о финансовом кризисе

На улицах — ё-моё!

С неба хлещет, как из ведра!

Настроение же моё

То есть из дому прямо с утра

Выскочивши, возле книжного магазина,

Под его козырьком укрываясь, с утра побежав за газетами,

Узнавать, что же как там творится в связи с ох, известной причиной.

«Коммерсант» изучая и весь трепетая при этом, —

Что сообщат? Ждут ли очереди нас, голод-холод

Нынче зимой? Впрочем, это бы хули бы, ладно,

Переживём; не впервой; но не ждут ль нас безумные лютые толпы,

Все сокрушающие беспощадно,

Да им вспоследующие коммунизм да нацизм впополаме?

Этого, Господи, только хотя бы не надо!

Пережить-то, конечно, возможно и это, да очень гнуснопогано.

Эту вот чашу бы, Господи, мимо пронесть бы хотя бы!

Так оно, да. А при этом ещё вот что: своею

Жизнью текущей, я, стыдно сказать, — доволен.

Наконец равномерною ставшею, правильной ею,

Планомерной, безалкогольной;

И хоть жизень общественная есть такова, что, конечно, просто хуею,

Факт наличия осени, вот, наступившей, гораздо, однако сильнее.

Потому что ведь как же люблю, пацаны, я вот эту вот осень!

Так я люблю её, братцы, (брателлы! братушечки!),

Так я люблю её, братцы брателлы братушечки,

(Ёптыть, однако! И в этом, выходит, подобен я Пушкину!)

………………………

— и т.д.

2.

Как обычно, в конце — комментарий.

Рубинштейн пресловутый,

Эти стихи вот ему попадись, если б он прочитай их,

Гордый, гордо бы он надо мной посмеялся бы. Потому как

Не цитирует автор их (я) Дерриду и Делёза однако.

Даже Хайдеггер тут не упомянут ни разу, что вовсе уже неприлично.

Стихотворение наиобщеобычное,

Типа (стыдно при людях такое и вымолвить вслух!) Тютчева иль Пастернака.

— Фи! — скривился бы сказал перекладыватель гордый

Карточек библиотечных.

Так бы и написал в «Итогах».

Даже не написал бы: «Человеческое, —

Он пробурчал бы брезгливо, — слишком уж человеческое».

Что тут ответить? Да только себя процитировать,

Мною, в Тюмени ещё, в аналогичных случаях

В восьмидесятых ещё был придуман ответ, Мирославом Немировым:

Хуле ты петрить способен в поэзии, чмо ты ебучее!

Вот каков (очень правильный) мной им ответ.

Лучше коего — нет.

Нет.

Нет.

Нет.

начало сентября 1998.

День укорачивается и укорачивается, всё укорачивается и укорачивается

***

День укорачивается и укорачивается, всё укорачивается и укорачивается;

Лето, как впрочем и пять предыдущих, отличнейшим было, но только я, дятел,

Им ни чуть-чуть не успел насладиться, фигнёю различною всё заморачивался

и заморачивался,

Дни золотые (буквально! ведь лето!) на ерунду всё различную тратил и тратил;

День каждый день аж на глаз видно как укорачивается и укорачивается,

Самое главное же, что, как посмотришь на то, что

Там, позади, так увидишь, что нечего лучше совсем оборачиваться, —

Всё там безумно, и обло, озОрно, стозевно, позорно,

День укорачивается и укорачивается, всё укорачивается и укорачивается,