1612. Все было не так! - [59]

За убийство «Чингисхана всея Руси № 2», как уже говорилось, Лжедмитрий II заплатил своей жизнью. Интересно, что сначала, когда Урусов упрекнул «вора» в убийстве касимовского царя, тот посадил его в тюрьму, однако вскоре по просьбе Марины Мнишек не только выпустил, но и обласкал и приблизил к себе[569]. Возможно, эта милость (стоившая «царику» жизни) – единственный пример схожести второго Самозванца с первым…

Его похоронили с честью, а когда через несколько дней после гибели «вора» у Марины Мнишек родился сын, его крестили, назвав Иваном, в честь мнимого (а может быть, и не мнимого… но об этом чуть ниже) деда Ивана Грозного, и провозгласили законным наследником, претендентом на московский престол[570].

«Воренок» и «зеленый виноград»

Теперь, после свержения Шуйского, «гибели Тушинского вора» и «Чингисхана всея Руси № 2», главным претендентом на русский трон (если не считать Владислава, конечно…) стал «воренок». При этом есть версия (маловероятная, но в принципе не исключаемая), что Тушинский вор был настоящим Дмитрием. Об этом пишет, в частности, Эдуард Успенский в романе «Лжедмитрий Второй, настоящий». Вообще, эта тема заслуживает серьезного анализа.

К. Валишевский, рассматривая вопрос о гибели царевича Дмитрия, приходит к выводу, что убит был не царевич. О том, что в Москву в 1606 г. был, вполне вероятно, привезен не погибший в 1591 г. мальчик, выше уже говорилось, но и тот, кто тогда погиб, весьма вероятно, Дмитрием не был. Например, К. Валишевский обращает внимание на то, что царевич, согласно единодушным показаниям свидетелей, умер не сразу, а жил еще довольно долго; тем не менее его родные, включая мать (!), вместо того, чтобы все внимание уделять ему, пытаясь хоть как-то спасти, мстили его убийцам (ну, или тем, по чьей халатности он погиб…). Далее, расправа с восставшим после гибели царевича Угличем (ссылка чуть ли не всех как-то замешанных в восстании горожан в Пелым, на нынешнем Тюменском Севере), по мнению того же автора, была нужна, чтобы убрать подальше всех опасных свидетелей: исчезнувший царевич был Годунову еще опаснее жившего в Угличе![571] Да, но – только в том случае, если настоящий царевич исчез, а убили вместо него другого!

Но кто же был настоящим Дмитрием? Валишевский считает, что первый Самозванец. Он ссылается на личное мнение известного историка Г.Ф. Миллера, высказавшего эту мысль в частной беседе с Екатериной II (изложить такую точку зрения официально и письменно вплоть до Великих реформ Александра II было небезопасно).

Достаточно убедительно доказывает Валишевский нетождественность Лжедмитрия I и Григория Отрепьева, например, на том основании, что последний в монастыре был дьяконом, а следовательно, в 1602 г. должен был быть намного старше 25 лет (минимальный возраст рукоположения в этот сан), тогда как первому Самозванцу в указанное время едва исполнилось 20. Отмечает он и свидетельство папского нунция Рангони о «величественных манерах» и «благородных (в смысле «не привычных к труду») руках» Самозванца, тогда как Отрепьев был груб и неотесан. Наконец, К. Валишевский находит у Лжедмитрия I все признаки эпилептика (как известно, настоящий царевич страдал этой болезнью), однако дальше начинаются нестыковки: К. Валишевский находит у Лжедмитрия I сочетание великодушия и жестокости (а какую особую жестокость проявлял первый Самозванец? – Д.В.), грусти и веселости, подозрительности и доверчивости (опять-таки – по отношению к кому он был «подозрителен»? Скорее уж, можно говорить о чрезмерном благодушии и беспечности. – Д.В.), упорство в фантастических планах (если он о войне против Крыма, то мы уже видели, что не такая уж это была «фантастика». – Д.В.)[572].

Валишевский говорит и о том, что, например, Романовы, боевым холопом которых, как мы помним, был Гришка Отрепьев, даже не пытались изобличить Лжедмитрия. Что касается патриарха Иова, то расхожее мнение сторонников тождественности первого Самозванца и Отрепьева состоит в том, что экс-патриарха заточили в монастырь потому, что иначе он мог опознать Отрепьева; однако все могло быть гораздо проще – Лжедмитрий наказал бывшего главу Церкви за предание его анафеме[573]. Наконец, сам настоящий Отрепьев 20 июня 1605 г. въезжал в Москву в свите Лжедмитрия, и его многие узнали[574]. Н.И. Костомаров тоже допускает подлинность первого Самозванца, называя его не «Лжедмитрием», а «Названным Дмитрием»[575]. Д.И. Иловайский, не считая Лжедмитрия I подлинным царевичем (по его мнению, так же как и по мнению Н.И. Костомарова, он был, скорее всего, шляхтичем из Западной Руси, причем не обязательно православным, а, возможно, и протестантом), тем не менее однозначно утверждает, что он не был Отрепьевым, хотя тут же добавляет, что «бегство Отрепьева из Москвы и его участие в деле Самозванца едва ли подлежит сомнению»[576].

Но это все – о первом Самозванце. А вот возможность, что настоящим Дмитрием мог быть Тушинский вор, никто не рассматривает… Его безволие и то, что им, по выражению Авраамия Палицына, «играли, яко детищем», не должно вводить в заблуждение: ведь мы видели (и исследования врачей-психиатров начала ХХ в. доказывают это), что Иван Грозный тоже на самом деле был человеком слабым и внушаемым, а в свете того, что мы теперь знаем о «золотоордынском» характере Опричнины