1612. Минин и Пожарский. Преодоление смуты - [35]

Травля продолжается и сегодня. Не только издевательским ритуалом с «екатеринбургскими останками» и открытием «новых екатеринбургских останков», но и прежним действием Сплетни о русской истории, самая отвратительная сторона которой – домыслы на счет личности и исторической миссии Николая II, канонизированного Церковью, но по-прежнему представленному в массовом сознании оскорбительными характеристиками. Это клеймо позора на нашем народе, который не разбирает грани между добром и злом, не отделяет преступника от жертвы, не видит разницы между трагедией и фарсом. Историческая память, таким образом, лишается созидательной функции и действует как проклятье, которым мы сводим свою собственную страну в могилу, свой собственный народ – к ничтожному, рабскому состоянию.

Еще совсем недавно так называемая Февральская революция представлялась в умах граждан как некий пролог Великого Октября. Это соответствовало коммунистическому догмату о «перерастании буржуазно-демократической революции в пролетарскую». Тем самым суть событий, произошедших весной 1917 года, оставалась неясной. На собственном опыте мы увидели, что эта же логика имеет обратный ход: в 1991 году «пролетарская» революция обратно переросла в «буржуазно-демократическую». И вроде бы после этого уже ничего не нужно – все стало на свои места.

До сих пор значительная часть населения России считает, что именно в октябре большевики «свергли царя», а потом «хорошие белые» сражались против «плохих красных». Или наоборот – «хорошие красные» против «плохих белых». В этом примитивизме русская история стирается и сводится к XX веку – выпавшим на долю народа испытаниям, которые во многом были предопределены именно Февралем.

Невежество по части русской истории зачастую подкрепляется оговорками высших должностных лиц, получивших образование в советский период и не обогативших свои познания чтением книг в последующие 20 лет. Благодаря этим высказываниям и мутной продукции средств массовой информации период между февралем и октябрем 1917 года стал представляться как хрупкий эксперимент построения идеального общества, грубо растоптанный сапогами большевиков. С этим периодом даже начали ассоциировать Россию после 1991 года, невольно подчеркнув, что предательство Февраля до сих пор не изжито и остается идейной основой для правящей группировки.

С трудом входит в общественное сознание понимание того, что в феврале 1917 года был совершен государственный переворот, организованный генералитетом, думскими депутатами, группой промышленников и агентами иностранных держав. Заговор готовился, и его руководители почти не скрывали своих целей, выдавая планируемый захват власти за проект демократических реформ, которые понадобились почему-то именно во время войны. В то время, когда русский народ бился в кровопролитных сражениях Первой мировой, наделенные властью и деньгами лица думали о том, как устранить Царя, который казался им лишней фигурой – примерно так же, как и декабристам, фантазировавшим за век до того о будущем государственном устройстве России. Им казалось, что никакой тайны власти не существует, и что их талантов достанет, чтобы удержать в руках Империю и довести войну до победы, которая уже была в руках – кампания 1916 года под непосредственным руководством Николая II подвела к неизбежному краху Германии и ее сателлитов летом 1917. Перехватить эту победу, а с ней и Империю – вот был замысел заговорщиков.

Вовсе не большевики, а поддержанные публикой либералы (среди которых оказались не только генералы, но и некоторые высшие иерархи Церкви) свергли Самодержавие – русскую власть, укорененную в веках и в тех принципах, которые делали величие России и соединяли народ и власть в национальный организм. Как только Удерживающий был устранен, власть рассыпалась: самозваное Временное Правительство, собранное из авантюристов всех мастей, не смогло справиться с элементарными задачами по поддержанию порядка в стране. Народ без Царя не признавал никакого начальства, никаких прав собственности, никаких авторитетов. Гражданская война не могла не начаться, и в хаосе победу одержали самые жестокие, самые подлые, самые кровожадные. Власть упала им в руки, а вовсе не была завоевана.

Империя разлагалась изнутри революционной пропагандой и интеллигентскими поисками истины, которая разошлась бы с исторической правдой Отечества. Число «столыпинских галстуков», затянутых на шеях террористов и бунтовщиков, оказалось мизерным, к марксистам власть относилась достаточно лояльно, позволяя им распространять подрывную литературу, а в последние годы Империи – прямую порнографию, оскорбляющую Царя, его семью и приближенных. Либералы и вовсе были в моде и привычно фрондерствовали, подмывая устои собственного государства, по которому они потом плакали в эмиграции, зачастую так и не поняв собственных заблуждений.

Общество в России не успевало быть современным, политическая нация не успела созреть – от необсуждаемой, интуитивной лояльности Государю и господину мы не смогли перейти от осознанной и глубокой свободной лояльности к Отечеству и всему, что закреплено в его истории. Нам нужно было двадцать лет мира. Война обрушилась на Россию в 1914-м году именно поэтому. Прогноз развития Империи показывал, что к середине века она станет сверхдержавой, которую уже ни одна страна мира не сможет догнать.