1612. Минин и Пожарский. Преодоление смуты - [11]

Цареубийцы

«Золотой век» на крови

Интеллектуальные смутьяны более поздних времен всячески пытались оправдать убийство царя Петра III и дворянские вольности екатерининских времен. Либеральный историк В. О. Ключевский писал о царе как о «самом неприятном из всего неприятного, что оставила после себя императрица Елизавета. Это наследник, сын старшей елизаветинской сестры, умершей вскоре после его рождения, герцог Голштинский».

Коронационный портрет императора Петра III Фёдоровича (Л. К. Пфанцельт)

Да, Петр III был в родстве по женской линии с двумя династиями – он был внуком Петра I и внуком сестры шведского короля Карла XII. Но надо отметить, что юный правитель маленького герцогства готовился к шведскому престолу – учил латынь, шведскую грамматику и лютеранский катехизис. Почему же царица Елизавета решила превратить герцога 14-летнего Карла-Петра-Ульриха в Петра Федоровича и заставить его выучить русский язык и православный катехизис? Вероятно, он чем-то напоминал юного Петра – «походил на ребенка, вообразившего себя взрослым», «на серьезные вещи он смотрел детским взглядом, а к детским затеям относился с серьезностью зрелого мужа». Его увлечением были игрушечные солдатики и слава Фридриха II. Елизавета отнеслась к детским забавам с ненавистью, называя Петра «проклятый племянник».

Граф Никита Иванович Панин

Петр Федорович в России был окружен ненавистью – тетка и жена своими властными претензиями ограждали его от всего, что он мог бы понять и полюбить. Его держали почти под арестом, превращая в недоросля. Его попытки создать армию по прусским (лучшим на тот момент) образцам, вызвали ненависть у придворных смутьянов, которых особенно раздражала голштинская гвардия, которая должна была послужить образцом для остальной армии. Его стремление подражать быту прусских офицеров рассматривалось как следствие безумия. Что прощали Петру I, не прощали Петру III. Он не был ставленником ни одной из группировок, а принял престол по праву ближайшего родства. Поэтому курить и пить допьяна он мог только под ненавидящими взглядами русского дворянства, возомнившего себя опорой государственности и мораль оправдывающего крамолы против Государя. Остроумие Петра выдавалось как «вздор», искренность – как «болтовня», реформаторские планы – как «нескладицы». Ему ставилась в вину игра на скрипке, высмеивание неловкостей придворных дам и священников. Все это выливалось в вывод: «Он совсем не похож на государя». На самом деле не похожи были на подданных те, кто должен был защищать государство и Государя.

Смута назревала и в церковных кругах, где больше следили за поведением царя на богослужениях, чем за порядком в собственных делах. Враждебно встретило священство подчинение Коллегии экономии, управлявшей недвижимым имуществом Церкви, Сенату, а также предписание о передаче церковных земель крестьянам, которые ее обрабатывали. Был также издан указ о равенстве христианских вероисповеданий, «отобрание в казну» монастырских крестьян и другие реформы, которые расценивались как «сумасбродство». Церковные «верхи» настроились против царя и сочувствовали назревающему перевороту, а в решающий момент освятили измену именем Бога.

Григорий Орлов, один из руководителей переворота (Ф. Рокотов, 1762–1763 гг.)

Петр III вводил в армии строгую дисциплину и мучил распустившееся офицерство маршировками. Маршировать вместе с солдатами было тяжко, а некоторым это казалось злонамеренным унижением дворянской чести. И – подумать только! – он намеревался отправить гвардейцев на войну с Данией! Вот уж этого ему гвардейское офицерство никак не могло простить. При этом заключение мира с Пруссией рассматривалось как измена. При этом игнорировался тот факт, что Пруссия была естественным союзником России – протестантская держава посреди католических государств. «Немецкий вектор» не случайно образовался во внешней политике Петра Великого. Во все эти соображения, смутьяны, разумеется, не собирались вникать. Они искали возможности нанести удар по законному правителю и использовать узурпацию власти в личных целях.

Портрет княгини Е. Р. Дашковой (О. Хамфри, 1770-е гг.)

Мелочные претензии сложились в военный заговор Государя, состоявшийся 28 июня 1762 года. Кто был во главе заговора? Граф Никита Панин – дипломат, душой привязанный больше к Дании и Швеции, где долгое время служил, чем к России. Братья Григорий и Алексей Орловы – распущенные и циничные представители дворянской молодежи, известные разве что своими попойками и кулачными боями без правил. Григорий Орлов – будущий фаворит Екатерины II, от которого она в год переворота родила сына Алексея и которому тогда же пожаловала титул графа. Алексей Орлов – также впоследствии получил милости от императрицы и прославился победным командованием русским флотом в Чесменском морском сражении (1770). Разумеется, создание флота и русских флотских традиций – это не его заслуга. Участвовал в смутьянстве и юный Григорий Потемкин, также проложивший себе путь к флотскому командованию, губернаторству и фельдмаршальскому титулу через будуар императрицы. Наконец, граф Кирилл Разумовский – полковник Измайловского полка, расточавший свои богатства на попойки гвардейцев.