1600 лет под водой - [47]

— Как ты думаешь, сколько всего амфор мы нашли, хотя бы по самой грубой оценке? — спросил я как-то Бел, делая последнюю запись в перечне находок.

— О, трудно сказать, штук пятьдесят, возможно?

— Тогда держись, чтобы не упасть! В моем списке значится триста пятьдесят семь различных вещей!

— Триста пятьдесят семь! Не может быть! — Ис этими словами бдительная Бел проверила весь список от начала до конца.

— М-да, возможно, мы и не нашли золотых статуй, но того, что мы нашли, вполне достаточно, чтобы заставить несколько человек изрядно попотеть! — заключила она. Мы сели в ялик и поспешили к берегу отметить с друзьями этот последний ошеломляющий факт.

За день перед отъездом Питера и Идена я предложил им выбрать место для погружений.

— В гавани старого Эпидавра! — решил за двоих Питер. Пятью минутами позже запыхтела машина, раздалось чавканье компрессора, и мы направились в бухту, где колесили по водной глади взад и вперед, буксируя акваплан, на котором плыли поочередно Питер и Иден. И вот взлетел к небу знакомый клич:

— Сюда-а-а!

Я поспешно бросил якорь на отмеченном месте. Иден взобрался на лестницу.

— Похоже, там абсолютно целая амфора, а вокруг — обломки скал! — сообщил он, вылезая из воды и снимая акваланг. — Я, пожалуй, спущусь еще разок, вот только воздух весь вышел. И, мама моя, какая холодина!

Чашку чая на дорогу, и вот мы вчетвером натягиваем акваланги и один за другим исчезаем в бухте, оставив Ханса в качестве наблюдателя и сторожа. Вода действительно холодна. Даже метрах на трех температура за последние несколько дней разительно упала. Дно, как обычно, — плоская, голая равнина. Конечно же, это была амфора, едва скрытая под тонким слоем грязи. И все же при первом поверхностном осмотре мне показалось, что она чем-то отличается от предыдущих. Я дал сигнал — подплыл Питер с воздушными мешками и перекладиной, и через несколько минут амфора заскользила к поверхности. Предоставив Бел подтащить ее к судну, мы продолжали осмотр дна. Вокруг лежало несколько осколков амфор, но ни один из них не заслуживал того, чтобы быть поднятым на корабль. А вот и еще одна амфора. Несколько лаконичных движений, и она тоже оказалась на палубе. На всякий случай я ткнул внутрь железным прутом, и стреловидное тело, как взметнувшаяся для укуса змея, едва не рассекло мне лицо. Я увидел перед собой большую мурену. Она была не в духе и, как и всякая мурена в ее положении, стремилась перекусать всех и вся. Сделав пару снимков, я решил вернуть ее в лоно родной стихии и выбросил в море. И тут я увидел на дне амфоры, среди обломков глины и камней, растерзанного осьминога, который и был законным владельцем этого вместительного жилища. Мурена оказалась не только похитителем чужих жилищ, но еще и беспардонным пожирателем их обитателей.

>На нашей палубе образовался склад древних сосудов

Вскоре поднялся сильный пронизывающий ветер, который вынудил меня отойти поближе к Чистой бухте. Я хотел обследовать небольшую полосу между якорной стоянкой и причалами. Однажды мы уже побывали здесь, но кое-что все же могли и не заметить. И снова — через борт в море. Видимость даже хуже, чем в остальных местах. Пришлось просто-напросто ползти носом по дну в нескольких сантиметрах от слоя грязи. И вдруг кто-то из наших дернул меня за ногу, требуя моего внимания. Это был Питер. Он указал куда-то в сторону и рванулся туда, приглашая меня следовать за ним. Внезапно он остановился у обломка скалы и показал надпись на его шероховатой поверхности. Я подплыл, но облако грязи, поднятое нашими ластами, застлало все вокруг. Эта надпись была подозрительно похожа на одну из тех трещин самых причудливых форм, которые остаются на скалах вследствие ударов волн и порывов ветра. И вдруг до моего сознания дошло, что этот кусок скалы будоражит меня какой-то необычностью, нет не переплетениями трещин, похожими на неведомые письмена, а именно необычностью формы — прямоугольной, с плавными сопряжениями к середине. Я решил выворотить этот обломок, освободить его из тягучих объятий илистого ложа. Решение едва не оказалось роковым, потому что после первых же движений нас окутала непроницаемая пелена; но перед тем, как она сомкнулась, покрыв все вокруг тусклым мраком, я понял, что перед нами часть статуи, торс и голова, примерно в половину натуральной величины.

Мы опрометчиво не захватили с собой воздушных мешков, к тому же Питер исчез в тумане. Я держал статую в руках, раскачиваясь по окружности, как пьяный, зная, что если отпущу ее, то потом уж не найти. Я отчаянно пытался оторваться ото дна, подпрыгнуть что есть мочи и выбраться на поверхность, но каждый раз валился вниз, словно птица с перебитыми крыльями. Поверх свитера на мне была надета куртка из синтетической кожи. Если мне удастся снять ее и вздеть над собой на манер парашюта, я, верно, смогу вырваться на поверхность.

Обхватив коленями крепко-накрепко новую находку, я начал снимать свою мудреную сбрую. В непроглядной мути, на глубине в двадцать пять метров это, ей-богу, не легко. Я снял пояс с балластом — только благодаря зажатой между ног статуе я не взлетел ракетой в светлеющую высь. Сгиб дыхательного шланга то и дело прекращал доступ воздуха. В конце концов я кое-как выкарабкался из куртки. Наконец цилиндр снят со спины и я почти наверху блаженства.