1600 лет под водой - [35]

У меня было с собой пневматическое ружье, и я решил посмотреть, как поведет себя стая, если неожиданно напасть на одну из барракуд. Мне рассказывали, что в Карибском море эти свирепые рыбы набрасываются на раненое морское существо любых размеров и начинают терзать его, а потом, обезумев от вкуса крови, мечутся по морю в поисках новой добычи. И горе тому, кто попадется им на их смертоносном пути! Впрочем, мое убежище было в двух шагах, и я чувствовал, что смогу достигнуть его прежде, чем барракуды покончат со своим злополучным собратом. Я прицелился и пронзил гарпуном ближайшую ко мне барракуду. И тут же поспешно покинул стаю, таща свою жертву за спиной на гарпунной веревке. К моему несказанному изумлению, это не вызвало даже легкого замешательства среди барракуд. Возможно, они уж насытились в тот день. Пронзенной рыбе мой выстрел доставил, правда, мало удовольствия. Я старался всячески избежать хлопающих челюстей ее саблезубого рта и по дороге назад держался на безопасной дистанции. Это не помешало мне вечером оценить ее по достоинству, когда, нарезанная тонкими ломтиками, она доходила на плите в соусе из каперсов.

Мое письмо, содержащее полный отчет об этом малозначительном эксперименте, чуть не довело Ли до инфаркта. И теперь он был не на шутку встревожен тем, что какой-нибудь замысловатый осколок древности только и ждет его отъезда, чтобы стряхнуть покров двухтысячелетних наслоений и предстать во всем великолепии перед остальными участниками экспедиции. Я заверил его, что протелеграфирую в этом случае без всяких проволочек, а потом мы зашли в кафе на набережной и попрощались с ним по-мужски.

Неделя непрерывного патрулирования по бухте на акваплане дала очень немного: несколько амфор и разнообразные осколки посуды, разбросанные по дну тесаные камни типа тех, что неоднократно встречались нам при исследовании подводных стен.

Обшарив дно у острова Мкран, двинулись к острову Бобора. Здесь, в расселине меж двух больших скал, мы обнаружили развалины затонувшего корабля. Деревянные балки, почти целиком сгнившие, были разбросаны на глубине от пятнадцати до пятидесяти метров по обеим сторонам острова. В морях, где часто штормит, волны, как правило, довольно скоро разносят в щепки корабли, затонувшие на глубине до двадцати метров. Поэтому мы и сосредоточили поиск в более глубоких водах, где, к нашей радости, в изобилии водились мурены и меру, что делало все предприятие не только интересным, но и полезным.

Питер и Иден нашли в развалинах корабля какую-то кость. «Большая берцовая кость обезьяны», — торжественно констатировали они. Все наши потуги доказать невозможность появления обезьяны на древнегреческом корабле так и не смогли поколебать их в этом убеждении, тем более что авторитетов в области анатомии на борту не было. Я так и занес находки этого дня в судовой журнал: «Обломок железного руля, несколько медных пластин, одна навигационная лампа и большая берцовая кость обезьяны».

Мы встречали поблизости множество мелких осьминогов, и в этой связи начались разговоры о пещерном чудовище.

— Не знаю, как там насчет драконов, — произнес Иден, — но одно могу сказать — осьминоги тоже здорово кусаются! Несколько лет назад мне случалось участвовать в ночном погружении на итальянском побережье. Я поймал осьминога и решил прихватить его с собой. Когда я всплыл, эта тварь будто с цепи сорвалась, Животное стало карабкаться вверх по руке, и вдруг я ощутил острую боль в шее! Осьминог пребольно укусил меня. У них ведь клюв наподобие ястребиного — они крепко хватают добычу щупальцами, а потом добивают ее клювом. И вот я в муках пытаюсь стряхнуть его, а все остальные стоят полукругом на палубе, смотрят на меня и надрываются от смеха.

А потом уже вне всякой связи с осьминогами Барбара рассказала, что, когда они ныряли в Палинуро, в Греции, в ходу была такая шутка: надо было сидя на дне делать вид, что ешь морские яйца — своеобразные устрицы, по виду напоминающие оранжевые камешки. На вкус они сильно отдают йодом, но новички, которые лезут из кожи вон, чтобы показать себя бывалыми аквалангистами, часто попадаются на эту удочку.

Я призадумался о всех этих невинных дурачествах и трюках, и мне пришло в голову, что и у нас есть своя домашняя шутка. Среди найденной нами посуды была маленькая амфора, изящная и совершенная в каждом своем изгибе. Инкрустированная яркой зеленью донных лишайников, она неотразимо действовала на зрителя: археологи застывали в изумлении, а прочая неискушенная публика просто теряла дар речи. Но к сожалению, эта амфора была… абсолютной и стопроцентной подделкой. Ее изготовил в Испании один мастер, который весьма искусно раскрасил сосуд и придал ему такой вид, словно тот много лет пролежал под водой. Потом он аккуратно поместил амфору на морское дно, где она действительно пролежала пару лет.

Глава XVI Об авторитетах и несчастной крысе

Мы получили письмо от хранителя музея в Дубровнике д-ра Луксы Беритича. Не сможем ли мы, спрашивал он, навестить его в ближайшее время и познакомиться с неким Вагнером, известным в этих местах архитектором, который мог бы показать нам расположение стен, обнаруженных при постройке гостиницы «Эпидавр». Одновременно сам Беритич расскажет все, что ему известно о разрушении Эпидавра землетрясением в 365 году до н. э. Письмо обрадовало нас до крайности, поскольку Беритич был, вероятно, единственным источником такого рода сведений. Несмотря на то что это землетрясение было отражено во множестве сказаний и легенд, ходивших среди местных жителей, литературных подтверждений ему не удалось отыскать ни в одной из многочисленных библиотек, куда я обращался. Не лучше обстояли дела и в периодических изданиях. Не удивительно, что очень часто мое любопытство принимало форму навязшего в зубах вопроса: «Откуда вы это знаете?» Обычно за этим следовал взрыв недоумения: «Как, да это всем известно! Об этом знают даже дети!» Просто поразительно, как много самых компетентных мнений и как мало фактов хранится в нашей памяти! Надо отдавать себе отчет в том, что, задавая вопросы типа «Откуда это вам известно?» или «Чем вы можете подтвердить свое мнение?» — рискуешь прослыть невыносимо нудным человеком, чем-то вроде воскресшего Сократа.