16 наслаждений - [98]
В тот вечер Тони пригласил меня на ужин в «Симпсон», и потом мы прошлись от Стренда назад к «Сотби» и наблюдали, как рабочие сражались с какой-то огромной картиной, пытаясь втащить ее, для чего им даже пришлось выдолбить в стене специальный проем. Они пробовали с помощью лебедок протащить картину через проем, но она не проходила из-за упаковочной тары, и они обсуждали, что делать. Я слишком устала, чтобы дожидаться конца, но, должно быть, они как-то решили проблему, потому что на следующее утро, когда я приехала, картина – «Поклонение Марии» Тинторетто – висела в главной галерее.
Первый день торгов прошел быстро. Аукционный зал – тот же зал, где были выставлены книги, был небольшой, с высоким потолком галереей на втором этаже над лестницей. Люди входили, бродили вокруг, уходили, обычная суета, сопровождающая такого рода публичные мероприятия: мужчины курили сигары, сплетничали, беседовали на узкопрофессиональные темы на нескольких языках.
Тони показал основных дилеров, людей в черных помятых костюмах, братство, внутренний круг. Некоторые имена я слышала в Ньюберри, остальные казались знакомыми по просмотру «Книжной коллекции» и аукционных каталогов «Сотби», так что было интересно совмещать имена и лица. Доктор Вассерштейн, человек купивший рукопись «Кентерберийских рассказов» еще в 1928 году, казался очень старым и уставшим, но Ганс П. Краус, который собирался купить Фиолетовую Библию из Сареццанов 1953-м году и который заплатил шестьдесят пять тысяч фунтов за «Откровение Иоанна Богослова» почти год назад в этой самой комнате, в свои шестьдесят выглядел энергичным. Братьев Мэгг представлял господин Скотт, а Бернарда Кварича – господин Джозеф Мортон, и так далее. Всего их было около дюжины. Как отреагируют эти старики на предложение? В Ньюберри я видела фильм об аукционе в «Сотби» – Доктор Дж. Д. Хансон торговался за Золотую Коллекцию (которую Ньюберри приобрела). Насколько я могла судить, ничего не изменилось. Главные дилеры были все в таких же помятых костюмах и занимали все те же зарезервированные места за большим столом в форме подковы который назывался «загон» и находился прямо перед кафедрой. Остальные из нас – возможно, около ста человек – устроились на раскладных стульях в конце зала, сразу же за последним рядом, лично я – около одного из выходов, на случай если станет плохо с желудком, хотя и приняла дозу каопектата. Дилеры, конечно же, купят многое для собственных торгов. Но на большие предметы они выстроят в очередь богатых клиентов – главные библиотеки, а также частых лиц, желающих стать серьезными коллекционерами.
Когда торги начались, я стала искать модель, следы невидимой руки, управляющей ставками, и рада была увидеть, что редко когда лоты не превышали оценочную стоимость в несколько раз, иногда даже больше. Но я с интересом отметила, что большинство важных лотов, включая Кекстона и фолиант Шекспира, уходили к трем аутсайдерам – трем мужчинам, сидящим на складных стульях в противоположной стороне комнаты, которым, казалось, было все равно, сколько заплатить. Эти люди не сидели один за другим, но они и не торговались друг против друга, и аудитория начала выражать свое недовольство тихим ворчанием. Дилеры ворчали более открыто, поворачиваясь на стульях, чтобы посмотреть, откуда исходят ставки. Доктор Вассерштейн черкнул записку и передал ее через служителя господину Хармондсворсу, тот взглянул на нее, но (насколько я могла понять; не предпринял, ничего.
К тому времени удар молотка возвестил о продаже последнего лота на сегодняшний день. Тони, который все время входил и выходил, выяснил, что три аутсайдера были американцами и кто-то признал в старшем из этого трио члена департамента по инвестициям в искусство банка «Чейз Манхэттен». У «Чейз Манхэттен» была своя корпоративная коллекция предметов искусства. По всей вероятности, они решили также создать коллекцию ранних печатных изданий. В число тех, кого они обошли на торгах, входили – с удручающей регулярностью – господин Скотт, господин Мортон и, конечно же, доктор Вассерштейн и Ганс Краус.
Тони хотел, чтобы я поужинала с ним в Хамстеде, но я слишком была поглощена мыслями о том, что произойдет дальше. Как спортивный болельщик накануне ответственной игры, я перебирала в уме все подробности в поисках ключа, в поисках определенности там, где ее не было. Что если, думала я, дилеры слишком обескуражены и подавлены, чтобы противостоять трио из «Чейз Манхэттена»? Что если служитель поставит Аретино посреди комнаты, господин Хармондсворс начнет торги – и никто не станет поднимать цену? Я была не сильно голодна, но заглянула в заведение на площади Рассел, которое рекламировало настоящие американские гамбургеры. Однако когда я увидела, как продавец бросил котлету рубленого мяса в кастрюлю с кипящей водой, я поняла, что совсем не голодна.
Ровно в одиннадцать часов на следующий день господин Хармондсворс взошел на кафедру и отбил молотком три ритуальных удара, чтобы успокоить толпу.
Первые три лота прошли очень быстро, и господин Хармондсворс стремительно продвигался вперед, часто продавая два лота за первое издание книги о путешествии Марко Поло и
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.