№ 16 - [2]
Шрифт
Интервал
Помню, были погружения всегдашни
В тот душистый мир,
и был я с ним на «ты».
Как желанно возвращение восторга —
Поскорей из рукотворной суеты
И купи-продайской помой духоты
Выйти вон
и с позабытого пригорка
Ринуться в родные травы да цветы!
* * *
Добросовестные зори,
Благородная роса.
И в изменчивом узоре
Травяные чудеса.
Если близко присмотреться —
Там вселенная своя.
Но не снадобий и специй —
Жертвенного бытия.
* * *
Беззаботный юнец,
Околес-куролес,
Я бегу со всех ног
На речушку сквозь лес.
Там юрченье мальков,
Хороводы стрекоз
И отвес синевы
Над песком в полный рост.
Этот сон из глубин
Востекает не раз.
И всё более с явью
Мрачнее контраст.
* * *
Сливаясь заживо с природой,
Я счастлив был среди светил
И абсолютно не следил
За конъюнктурой и за модой,
Но млел ручьём и синим током
Броженья туч перед грозой,
Кружил осой и стрекозой,
Став осью мира
ненароком…
* * *
Есенин в стоге сена
И в роще кучерявой
Поёт проникновенно,
Не гордо-величаво —
Зависшей стрекозою
Над ивовой косою,
Травою плавнокудрой
Со дна ручья под утро
Поёт смиренномудро
И падает росою;
В бруснике и грибах он
На затенённом склоне,
И по лугам распахан,
Где взбрыкивали кони,
В нём лад всего соптичья,
И хор всего пшеничья,
И тишь всего внеземья,
И грусть всего Вселенья,
И пагуба веселья!
* * *
С огнём, подобным посоху,
Сперва хромал он посуху,
Потом сорвался как пострел,
Взбивая лужи блеском стрел.
И вот мы впаяны в него,
Убогого недавнего,
Теперь сверкать вовсю он рад
Алмазом в триллион карат!
* * *
Под золотистый дождь
Из шелеста Хакима
Идёт обычный дождь,
Но слуха строго мимо.
Лишь сурдоперевод
Стеканий виден в раме
Про то, что грусть берёт
Нас голыми руками.
А в это время над
Двумя дождями третий —
Из метеоров — рад
Жечь в околопланетье.
А я меж трёх дождей
Задумал сверхжеланье —
Оно в один из дней
Осуществится втайне.
* * *
1
Обозначаясь промельком,
Он танцевал по кровелькам,
По шиферу и вару,
Плясал по тротуару,
Колбасился незаданно
Садами-палисадами,
Блестел-переливался
По ходу джиги-вальса.
2
Читали капель перечень,
Согласно мы грустя.
И слышалось переченье
В ворчании дождя.
Как будто бы на большее
Рассчитывал, чем грусть…
Но, видя, что не ропщем мы,
Исчез — мол, ну и пусть!
* * *
По моей восходящей мечте
Серость целится мира.
Я водою несу в решете
Все оттенки эфира.
Млеет мирт, промышляет пчела,
Улыбается полдень.
Без мечты —
хоть картина мила —
Не является полной…
* * *
Пусть приходят волк с волчицей
Тропами муравчатыми
Жажду жизненной журчицей
Утолить с волчатами;
Пусть приходят людь с людихой
Да своими детками,
Чтоб испить чистейшей, тихой
Под лесными ветками!
* * *
Разметелились травы,
Отрада на убыль идёт.
На глазах у раззявы
Ещё один старится год.
Как вернуть эту негу
Овсяно-пыреистых зорь,
Восприняв как потеху
С теплом
расставания хворь?!
* * *
Словно огненные птицы,
Листья вихрями кружились,
Под напором кутерьмицы
Клён стонал, коряв и жилист.
Скоро всё сменилось это
Несусветным громобоем,
Ливнем, градом, фиолетом,
Поглотившим с головою…
* * *
Молча шагают прохожие.
Молча, как прожига-мим,
Мечет октябрь пригоршнями
Золото под ноги им
Так почему-то устроено,
Что немотою сквозят
Бездны, вновь отворённые,
Где торопеет наш взгляд.
И по душе отрешение
После кругов на износ.
В тихое небо вечернее
Вяз
изваянием врос…
* * *
Нас связующая нить
Слабнет.
Незачем судить-рядить.
Славно!
И становится судьбой
Осень.
Льётся серо-голубой
Осмий.
Есть хоть кто-нибудь живой?
Прочерк.
Выше — раной ножевой —
Просверк.
* * *
Ну а то ли ещё было
Да бывало под Луной —
Люди жили
с одним носом
И единою спиной,
Говорили зипунами,
Замороженной треской,
Разговаривали квасом,
Батогами день-деньской,
Поговаривали-брили,
Воротили, говоря,
Волоса на крокодиле,
Шерсть на шее фонаря!
РАЗБИТНОЙ
Бугульма, Елабуга,
Тихвин, Городец.
Выходил ненадолго —
Не нашёл крылец.
Заплутал бурьянами
Да болотным мхом,
Облаками рдяными
Просквозил верхом.
Поднырнул под радугу
И видал, стервец,
Бугульму, Елабугу,
Тихвин, Городец!
* * *
Не пресмыканием
В чаду трущоб —
Твоим дыханием
Мир жив ещё,
Дающий рифму нам,
Как птицам трель,
И время временам,
И целям цель!
* * *
Раннее утро,
День выходной.
С яблонь, черёмух —
Наперебой —
Чиф-чиф-чиффычи,
Чиф-чиф-чисслик,
Слик-слик-чиффычи, —
Звучит заклик.
Радости сколько
И простодушья,
Благословенна
Песня пичужья!
* * *
Слушаю дождь. Представляется море.
И в серой дымке линкор на дозоре.
А у японок в глазах чёрный жемчуг.
Те меж собою всё шепчут и шепчут…
Слушаю дождь. И портовые краны
Как ватага жирафов кивают вдали.
Дождь разбудил
меня рано-прерано.
Чтобы на мачте увидел я флаг Сомали
Или какого-нибудь Мозамбика.
В окне фиолетится хмарь как черника…
* * *
Давным-давно в деревне Сухово,
Что в речке тонет каждый год,
Где горемычною житухою
И нынче мается народ,
На свет явилась мамочка моя.
На улице Береговой.
На Третьей, вроде бы…
или Второй.
Пожалуй, непригодней для житья
Нет места в мире… Боже мой!
Но детство там смеялось мамино,
На берегу Томи-реки,
Среди лачуг совсем не каменных,
И жизнь любило
вопреки.
РЕБЯТНЯ
Ил, сор — тут росли,
У самой воды.
Яко водоросли,
Яко асы уды…
* * *
Родимая нахаловка,
Хибарки-мазанки, курятники, кусты,
Ты грубой нитью вышиваловка
И пальцевееровка ты!
Отсель мои родители,
Бесправные и нищие, произошли,
Отсюда я; кого обидели,
Что нету нам другой земли?
Но кто так Родину любил?!