1415. Азенкур. Новая история - [133]

В шекспировском "Генрихе V" мы переносимся прямо от Азенкура к переговорам в Труа. Хотя за это время многое произошло, прямая связь оправдана. Память об Азенкуре настолько глубоко въелась в сознание французов, что они никогда не были готовы снова встретиться с Генрихом в сражении и, следовательно, не могли оказать сопротивление его завоеванию Нормандии. Генрих также использовал в своих целях пленных французов, сначала для давления на Карла VI с целью восстановления условий "Великого мира", а после Труа для того, чтобы убедить их принять его как наследника короны Франции, на что герцог Бурбонский и Артур де Ришмон согласились.[749] В то время как Азенкур вознес звезду Генриха, звезда Карла VI и его семьи находилась в свободном падении. Битва ненадолго объединила французов необходимостью действовать против общего врага, но поражение грозило вновь открыть все старые разногласия. В разгар этих событий в декабре преждевременно умер дофин Людовик. Пришлось приложить огромные усилия для защиты Парижа от угроз герцога Бургундского, пока последний не согласился распустить свою армию в марте 1416 года.[750] Но и тогда продолжалось недоверие, разгоревшееся после встречи Генриха с герцогом в Кале в октябре. Хотя нет твердых доказательств того, что они стали союзниками, завоевание Генрихом Нормандии способствовало захвату Иоанном столицы и короля в мае 1418 года. К этому времени другой дофин, Иоанн, умер, и последний сын Карла VI, дофин Карл, был вынужден бежать на юг при поддержке партии "арманьяков". Началась полномасштабная гражданская война, которая привела к убийству герцога Иоанна Бургундского — месть не только за убийство герцога Людовика Орлеанского в 1407 году, но и за его предполагаемую измену в прошедшие годы.

Катастрофа при Азенкуре пошла на пользу герцогу Иоанну. Учитывая его неучастие в сражении, это может показаться странным результатом. Но мы должны помнить о том, насколько сильно была запятнана поражением партия "арманьяков". Бургундцы, участвовавшие в битве, включая двух братьев герцога и многих его доверенных людей, погибли, став мучениками за дело Франции. Хотя "арманьяки" также погибли, их самые выдающиеся лидеры, сами королевские принцы, были взяты в плен. В отличие от бургундских героев, они не сражались насмерть, а позорно сдались в плен. Их живое присутствие в Англии и очевидная готовность работать на интересы Генриха были постоянным напоминанием об их поражении. Учитывая, что герцога Иоанна отговаривали или даже запрещали участвовать в сражении, ему было тем легче возложить вину на "арманьяков". 25 апреля 1417 года он издал манифест в Хесдине, обвинив их, среди прочего, в том, что они "намеренно позволили Генриху вторгнуться во Францию и выиграть битву при Азенкуре".[751] Каждая сторона обвиняла в катастрофе другую. Даже если неудача в битве не была прямым результатом разногласий внутри Франции, французы ополчились на самих себя из-за поражения.

Культ вины за поражение был исключительно политизирован, но чувство унижения было повсеместным. Как пишет "Religieux", была скорбь о потере стольких людей и трате стольких государственных денег, "но больше всего раздражала мысль о том, что поражение сделает Францию слабой и посмешищем для других стран". Прошлые триумфы сделали славу Франции такой блестящей: "Вы, о позор, запятнали этот блеск своим непродуманным броском вперед, беспорядком и бесславным бегством". Точная дата написания этих строк не установлена, но историки сходятся во мнении, что хроника "Religieux" является самым ранним французским летописным рассказом об Азенкуре. Все три выдвинутых объяснения могут быть подтверждены анализом битвы. В авангарде находилось слишком много людей. Их ряды и так были слишком тесны, но их скученность еще больше усилило действие английских стрел. Когда они достигли английской линии, они не могли поднять оружие для боя. Они падали друг на друга, и те, кто шел позади них, мало что могли сделать, чтобы спастись от той же участи. Те, кто находился в тылу, не участвовали в сражении, а бежали с поля боя, когда поняли, что их товарищи уничтожены.

В этом сценарии именно французы проиграли сражение, а не англичане выиграли его. Они были слишком самоуверенны, когда увидели, как мало у англичан латников, и поспешили выступить вперед, так как надеялись завоевать славу. Неудивительно, что они должны были быть воодушевлены тем, что преследовали Генриха более двух недель и наконец привели его на битву в выбранное ими место и время. Однако исследования показали, что еще до начала сражения у французов были проблемы. Генриху удалось переправиться через Сомму, несмотря на все усилия французов, что вынудило их действовать быстро, чтобы обеспечить сбор большой армии в нужном месте и в нужное время. Добиться этого было невозможно. Ситуации, возможно, не способствовало изменение предполагаемого места сражения с Обиньи на Азенкур. Войска прибывали по каплям в течение 24 и 25 октября. Некоторые вообще не добрались до места. В результате армия оказалась меньше, чем должна была быть, и лишь на несколько тысяч превосходила английскую. Это само по себе было менее серьезно, чем отсутствие времени для адекватного обсуждения тактики. Герцог Орлеанский, которому досталось командование в силу его королевского происхождения, прибыл с опозданием, навязывая свою волю более опытным военачальникам. Другие сеньоры прибывали со своими отрядами, и их приходилось определять в строй в последнюю минуту. Планы противоречили друг другу, а из Руана приезжали люди, которые мало что знали о реальной ситуации, которая сложилась. Никто, похоже, не знал, что делать с лучниками и арбалетчиками. Численность кавалерии была неадекватна огромному количеству лучников, которых они намеревались подавить. К тому же шел дождь.