140% - [17]

Когда стемнело, света мы не включали, лёжа на кровати у Матвея в комнате и слушая дождь за окном. Он не утихал, и это пугало. Я понятия не имела, как пойду домой, и уже как раз об этом подумала, зазвонил мой мобильник, напрочь промокший в джинсах.

Мама беспокоилась обо мне. Я мельком увидела, что звонит она не впервые.

Я честно призналась, что вымокла, но забежала к подруге, к Маринке, к кому же ещё. Спросила, можно ли мне у неё остаться, пока не кончится ливень, всё равно завтра 1 мая, выходной. И что родители её не против. Мама согласилась, и меня поразила усталость в её голосе.

Закончив разговор, я подтянула колени к подбородку и села на постели.

— Мама? — тихо спросил он.

— Да.

— Я думал о том, что ты мне рассказала в прошлый раз, — медленно произнёс он. — О родителях.

Я молчала.

— Ты должна принять их решение. И быть как можно ближе к брату.

— Да, в самую точку, — ответила я.

Я легла обратно на его плечо и не заметила, как задремала. Всё-таки день утомил меня, а дождь, настойчиво бьющий по окнам, убаюкивал.

Проснулась я от того, что мне хотелось в туалет и пить. Матвей спал рядом.

Я тихо встала, запахнув на груди его тёплую рубашку из шерсти, и прокралась из комнаты. Кухня показалась мне огромной и холодной, когда я босиком подошла к высокому столу для завтраков и налила себе воды из стеклянного графина. Похоже, в доме Матвея не пользовались пластиковыми бутылками. Даже лимонад я видела только в стеклянных графинах.

Вдруг я услышала сзади шаги и, подумав, что это поднялся Матвей, обернулась со стаканом в руке, не слишком заботясь о том, чтобы потуже запахнуть рубашку.

Передо мной стоял очень высокий мужчина лет сорока с небольшим, черноволосый, в тёмном пиджачном костюме и белой рубашке. На плечах я хорошо рассмотрела случайные капельки воды от дождя. Это был отец Матвея, вернувшийся домой, хотя должен был всю ночь дежурить в своём отделении хирургии, где был заведующим.

Я произнесла что-то вроде: — Здрасьте, — и испуганно уставилась на него, сложив руки на груди нервным и навязчивым жестом.

Он буквально пригвоздил меня своим чёрным взглядом, я ещё успела подумать, что Матвей не унаследовал этих беспощадных глаз. Потом он внимательно оглядел рубашку сына на мне, голые коленки и босые ступни, взъерошенные волосы и припухшие губы от жадных поцелуев и спросил: — Вы кто?

Я глупо улыбнулась и ответила: — Я… подруга Матвея.

Ринувшись было мимо него, чтобы поскорее надеть мокрую одежду и убежать от позора и его взгляда, он вдруг шагнул и преградил мне путь. Сердце моё ёкнуло и задержалось где-то в горле от страха.

— Вы не рассчитываете на долгие отношения? Он вам говорил, что уезжает?

— Да, — твёрдо кивнула я, чувствуя себя крохотной рядом с ним. — Я ни на что не рассчитываю.

Знаю, как это прозвучало, будто я сейчас призналась в своей легкомысленности. Но только я знала, что это неправда, и когда я вбежала в комнату Матвея и закрыла за собой дверь, из глаз брызнули яростные слёзы, как будто наш короткий диалог с его отцом открыл старательно закрытые во мне двери.

Я и сама не хотела думать о будущем, я избегала его все последние месяцы, живя одним днём, а тут всё прояснилось. Я всего-навсего глупышка, надеющаяся, что родители ещё сойдутся, а Матвей страстно полюбит меня и возьмёт с собой… В качестве невесты, например.

От этих обличительных мыслей мне захотелось смеяться и плакать одновременно.

Злость и даже ярость бурлили во мне и не давали уверенно одеться, руки дрожали. Наконец, я начала вполголоса ругаться матом, смахивая бесконечные слёзы со щёк. Я пока не всхлипывала, задавливая рыдания, и от этого пронзительно звенело в голове.

Кое-как натянув непослушные, насквозь промокшие джинсы, я уткнулась в тёплую рубашку Матвея и прикусила её, чтобы заставить себя успокоиться и тихо уйти…

Но он услышал. Его руки обняли меня, голую по пояс, и прижали к горячей груди.

— Ты чего? — ласково спросил он, целуя меня в мокрые закрытые веки.

— Я - ничего, — хрипло, но отчётливо ответила я. — Дура я последняя. Проводишь меня?

Он отстранился.

— Ты же хотела остаться. Обиделась?

— Нет, я…, - попыталась глубоко вздохнуть я и прекратить полный позор с хлюпающим носом, но перед глазами поплыли чёрные круги. — Я просто так. У меня бывает, фигня короче.

Голос свой я слышала как будто со стороны.

Матвей долго сомневался, потом стал одеваться. Я тоже надела тонкий свитер, в котором пришла, уже почти высохший, неподъёмная сырая куртка так грудой и лежала возле входной двери.

Мы вышли из комнаты, и Матвей нос к носу столкнулся с уже переодетым в светлый спортивный костюм отцом. Произошла короткая немая сцена, наверное кое-о-чём Матвей догадался, и мы медленно двинулись к прихожей, как вдруг я налетела на его спину, идя следом.

— Папа, познакомься с Тоней, моей девушкой, — сказал он и выдвинул меня вперёд, скользнув ладонью по талии.

Отец прожёг меня взглядом, небрежно держа в одной руке стакан с соком, в другой Николь.

— Да ты что? А девушка сказала мне, что у вас несерьёзные отношения.

— Она не могла так сказать. А вообще — поживем — увидим, так ты всё время говоришь? — пожал плечами Матвей, и мы вышли из квартиры.