1356 - [61]

— Свечи принесите! — он погладил ястреба, — Моя дорогуша голодна? Ничего, скоро насытишься.

Робби втолкнул в комнату Женевьеву, судорожно стягивавшую на груди обрывки платья.

— Вы, кажется, встречались с еретичкой ранее? — уточнил у Робби священник.

— Да, отче.

— Не только встречался, но и предать разок успел! — плюнула в лицо Робби Женевьева.

— Он посвятил себя Спасителю, — надменно изрёк отец Маршан, — А ты проклята перед ликом Иисуса.

Скалли затащил внутрь Хью и пихнул к столу.

— Свечи, — напомнил шотландцу зеленоглазый, — Позаимствуй парочку в зале.

— Хочешь разглядеть её получше, а? — осклабился Скалли, кивнув на Женевьеву.

— Иди, — поджал губы священник и повернулся к Робби, — На стол её. Будет сопротивляться, разрешаю поколотить.

Женевьева не сопротивлялась. Понимала, что Робби сильнее, не говоря уже о верзиле с костями в волосах, который приволок две свечи и установил их на бочки.

— Ляг на спину, — скомандовал Женевьеве отец Маршан, — как если бы ты была мертва.

Он видел, что пленницу бьёт дрожь. Она повиновалась, по-прежнему удерживая ладонями разорванный лиф. Священник развязал путы на ногах ястреба и пересадил птицу на грудь женщине. Когти вминались в кожу, и Женевьева всхлипнула.

— In nomine Patris, — нараспев произнёс отец Маршан, — et Filii, et Spiritus Sancti, amen. Во имя отца, Сына и Святого Духа, аминь. Роберт?

— Да, отче?

— Писца, к сожалению, у нас нет, поэтому, Роберт, прошу слушать внимательно показания грешницы и запоминать.

— Да, отче.

Священник обратился к Женевьеве, лежащей с закрытыми глазами и скрещёнными на груди руками:

— Грешница, ответь, зачем вы ездили в Монпелье?

— Провожали английского монаха.

— Зачем?

— Чтобы он мог учиться медицине в университете.

— То есть, по-твоему, Ле Батар проделал долгий и трудный путь в Монпелье ради того, чтобы помочь монаху?

— Томаса обязал его сеньор.

— Открой глаза, — велел священник.

Она исполнила приказ.

— Ответь мне, слышала ли ты о святом Жюньене?

— Нет.

Сидящий на груди у пленницы ястреб не шелохнулся.

— Ты отлучена от церкви?

Она помедлила, кивнула.

— И ты поехала в город, полный служителей церкви, ради жалкого монаха?

— Да.

— В твоих интересах говорить мне правду, — отец Маршан расшнуровал колпачок и снял его с головы ястреба, — Птица вещая. Она чувствует ложь.

Женевьева встретилась с ястребом взглядом и содрогнулась. Отец Маршан улыбнулся уголками губ:

— Итак. Ответь, грешница, зачем вы приезжали в Монпелье?

— Я же говорила, монаха сопровождали.

И её крик многократно повторило эхо.

9

Женский вопль вырвал Роланда из забытья.

С местом для ночлега в замке было худо. Слишком много съехалось народу ввиду предстоящего похода в Бурж, поэтому на ночь устраивались кто где мог. Многие, напившись вусмерть, дрыхли прямо за столом в большом зале, другие расположились во дворе вместе с лошадьми, которым не хватало стойл в конюшне. Оруженосец Роланда Майкл распотрошил сундук со старыми знамёнами и застелил ими для хозяина каменную скамью у входа в часовню. Ложе вышло не очень удобное, тем не менее Роланд уснул мгновенно и спал бы до утра, если бы не отчаянный крик. Де Веррек вскочил, спросонья не соображая, где находится и что происходит:

— В чём дело?

Мишель настороженно вслушивался. За криком последовал гневный рёв и шум. Роланд проснулся окончательно. Взялся за меч, встал.

— Ваши сапоги, господин?

Роланд отмахнулся от Мишеля и побежал по коридору на источник шума, шлёпая босыми ногами по плитам. Сунувшись в комнату, за дверью которой слышалась возня, рыцарь обомлел. В слабом мерцании сбитой на пол свечи (вторая валялась рядом, потухшая) Роланд увидел Женевьеву. Пленница сидела на столе, зажав окровавленными ладонями глаз. Отец Маршан с разбитым в кровь лицом распростёрся на спине. Слабо подёргивалась тушка обезглавленного ястреба. Блестел зубами в улыбке звероподобный Скалли. Робби Дуглас с бешеным взором нагнулся к священнику и что есть силы хрястнул его по зубам рукоятью меча:

— Свволочь!

Плачущий Хью бросился к де Верреку. Рыцарь рассказывал мальчику интересные истории и нравился ему. Дуглас смачно врезал зеленоглазому в третий раз, так что священник звучно приложился макушкой о пол.

— Ослепить её вздумал, мразь?! — прошипел Робби.

— Что… — начал Роланд.

— Надо уходить! — простонала Женевьева.

Лохмотья платья, более ею не удерживаемые, разошлись в стороны, обнажив грудь, на которую с удовольствием пялился Скалли:

— Ничего так сиськи!

Реплика Скалли подействовала на Робби отрезвляюще. До него дошло, что он натворил и перепугался:

— Уходить? Куда уходить?

— Ищи нору поглуше и забейся поглубже, — посоветовал лыбящийся Скалли, не отрывая восторженного взгляда от Женевьевы, — Маловаты, но ничего себе так.

— Объясните мне, что здесь произошло? — потребовал Роланд.

— Чёртов поп хотел ослепить её, — Робби пнул отца Маршана в бок.

— Сиськи я люблю, — сообщил Скалли в никуда.

— Да помолчи ты! — прикрикнул на него Робби.

Вступив в Орден Рыбака, Роберт искренне надеялся, что обретёт душевный покой и свободу от прежних клятв и обязательств. Тщетно. Совесть его осталась при нём, и в миг, когда натравленный зеленоглазым ястреб ударил Женевьеву в глаз, Робби прозрел. Не помня себя от возмущения, он выхватил меч и отсёк птице голову. В следующую секунду шотландец раскровянил попу физиономию эфесом оружия. И чувствовал себя при этом как нельзя лучше. А теперь, опамятовавшись, понятия не имел, что делать далее.