1356 - [60]

— Сделаем, — кивнул Сэм.

Как и остальные стрелки, он не расставался с луком, с которого сейчас тетива, чтобы не промокла от росы, была снята и спрятана в шапку.

— Вам надо поспать, — приказал Томас, — Всем, кроме дозорных, спать.

— Спать, так спать.

До рассвета.

Отец Маршан положил на плечо Роланду руку:

— Ты прав, сын мой. Она — твоя пленница, и твой долг защищать её. Однако тебе следовало бы быть осмотрительнее.

— В чём?

— Здесь властвует граф. Здесь он устанавливает правила, — священник улыбнулся, — Впрочем, Господь с ним. Ты же понимаешь, что пленницу тебе должно передать нам?

— Пленницу? Она заложница, отче.

Отец Маршан поколебался несколько секунд:

— Что ты знаешь о ней, сын мой?

Роланд нахмурился:

— Ну, она низкого происхождения и замужем за Ле Батаром. Пожалуй, всё.

— Тебе она по душе, не правда ли?

Роланд замялся, затем вспомнил, что обязался говорить правду:

— Поначалу она мне не понравилась, отче, но потом… В ней есть стержень, да и ума не занимать. Да, по душе, отче.

— Она околдовала тебя, — твёрдо заявил отец Маршан, — и вины твоей в том нет. Она отлучена от церкви и приговорена к костру за ересь. Её сожгли бы. Помешал Ле Батар. Оказавшись на свободе, она, подстрекаемая сатаной, убила доброго пастыря, изобличившего её мерзостные связи с нечистым. Ты понимаешь, сын мой, что нельзя позволить ей разгуливать на воле, смущая умы и распространяя заразу ереси. Церковь приговорила её.

— Я поклялся защищать её, — мрачно произнёс Роланд.

— Вступление в Орден освободило тебя от любых клятв.

— Она кажется вполне честной женщиной.

— Кажется, сын мой. Именно кажется. Дьявол всегда рядит порок в белые одежды и прячет злобу за медоточивыми речами. Эта женщина запродалась сатане, как и её муж. Они оба еретики, оба отлучены.

Зеленоглазый повернулся к слуге, вынырнувшему из прохода, принял у него ястреба. Натянув кожаную перчатку, посадил птицу на руку:

— Тебе известно, Роланд, зачем еретики наведывались в Монпелье?

— Женщина говорила, что они сопровождали английского монаха, направленного в Монпелье закончить обучение.

Улыбка зазмеилась на тонких губах отца Маршана:

— Она солгала тебе, сын мой.

— Солгала?

— Да. Её муж ищет «Ла Малис».

— Не может быть!

— По моим предположениям, до них, видимо, дошли какие-то слухи, что святое оружие может быть в Монпелье.

Роланд покачал головой:

— Глупость какая… В Монпелье «Ла Малис» никак не может оказаться.

Отец Маршан напрягся:

— Не может? Почему?

— С другой стороны, — задумчиво продолжал Роланд, — У них могут быть более свежие, более полные сведения, чем те, которыми обладаю я…

— Нам стало известно, что «Ла Малис» в Матаме. К сожалению, мы не нашли там ни меча, ни следа, который бы мог к нему привести.

— В Монпелье-то вряд ли, — неуверенно заметил Роланд, — Её бы вернули на положенное место.

— Положенное место? — осторожно повторил священник, поглаживая пальцами мягкую кожу колпачка на головке ястреба.

Роланд скромно улыбнулся:

— Моя матушка, благослови её Господь, происходит из старинного рода графов Комбре. Они были великими воинами, но один из них избрал духовную стезю, пойдя в монахи. Жюньен, так его звали. Семейное предание говорит, что ему явился святой Пётр и вручил меч, сказав, что только человек, соединивший в себе качества святого и воина, может стать хранителем «Ла Малис».

— Святой Жюньен?

— Да. О явлении ему святого Петра упоминают редко. Шире известен другой эпизод жития: Жюньен сладко спал в голом поле, а вокруг бушевала метель без вреда для подвижника…

Отец Маршан до боли стиснул его плечо и прерывисто спросил:

— Где… где он похоронен?

— В Нуайе, в бенедиктинской обители, отче.

— Нуайе? Где это?

— Это под Пуатье, отче.

— Благослови тебя, Господь, сын мой!

Роланд расслышал радость в голосе зеленоглазого и забеспокоился:

— Я не уверен, отче, что «Ла Малис» там.

— Но может быть, сын мой. Может быть!

Отец Маршан умолк, пропуская слугу с ночным горшком.

— Такой след лучше, чем ничего, ведь мы понятия не имеем, где её искать, вот в чём дело. Есть надежда, что проклятый Ле Батар знает местонахождение реликвии, — заговорил он вновь, когда служка скрылся в боковом коридоре, — Поэтому надо точно выяснить, что привело еретиков в Монпелье.

Он погладил ястреба и, приподняв руку с сидящей на ней птицей, ласково сказал:

— Скоро, дорогуша. Скоро мы снимем с тебя колпачок.

— Зачем? — полюбопытствовал Роланд.

Глухая ночь, замок, для охоты с ястребом как будто не время и не место?

— Птица — калад, — ответил отец Маршан.

— Калад?

— Не просто калад. Обычные калады зрят хворь в человеке, — с затаённой гордостью поведал зеленоглазый, — А эту птицу Господь одарил талантом различать правду и ложь.

Он покосился на Роланда:

— У тебя усталый вид, сын мой.

Роланд потёр глаза:

— Да. Я плохо спал последние несколько ночей.

— Иди отдохни, сын мой. Выспись.

Отпустив Роланда, отец Маршан жестом подозвал остальных рыцарям Рыбака, терпеливо ожидающих в конце коридора:

— Приведите еретичку и её сына.

Он открыл ближайшую дверь, вошёл и осмотрелся. Это была крохотная каморка, заставленная винными бочонками, теснящимися вокруг стола. Шагнув к нему, священник смёл со столешницы кувшины, воронки, кубки и приказал: