1356 - [103]

Было так тесно, что вонь забивала дыхание: пахло потом; пахло дерьмом из непроизвольно опустошившегося кишечника; изо ртов веяло пивом, вином и гнилыми зубами; мерзко тянуло свежей кровью, от которой трава под ногами скользила, как лёд. Сцепившиеся стороны, как бывает в таких свалках, вдруг раздались в стороны, буравя друг друга запаленными взглядами и тяжело дыша. Томас подобрал копьё. Где находилось его собственное оружие, Хуктон понятия не имел. Возможно, здесь на холме, на спине вьючной лошади. Ничего, копьё подойдёт. Ближайшие французы были обряжены в голубые ливреи с двумя красными звёздами. Как звать их господина? Среди них ли он? Они зыркали из-за забрал, набираясь сил и решимости для нового натиска. Лучники Томаса последовали примеру командира и тоже были здесь, вооружённые алебардами, булавами и боевыми молотами. Лучники-валлийцы пели на родном наречии что-то чрезвычайно воинственное. Наверное, о победах над англичанами (а с кем ещё они воевали-то?), но если это помогало им громить французов, решил Томас, пусть хоть обпоются.

— Держать линию! — послышался сзади хриплый голос герцога Оксфорда, — Не дайте им прорваться!

Здоровяк с моргенштерном протолкался в первую шеренгу французов. Жюпона на нём не было, а доспехи густо покрывали брызги крови. В битву мало кто надевал ножны, боясь запутаться в них в неподходящий момент, но на верзиле красовался пояс с мечом в ножнах, хотя детине, похоже, вполне хватало моргенштерна, обильно испачканного мозгами и кровью.

Моргенштерн представлял из себя железный шар величиной с голову ребёнка на длинной рукояти. Шар, утыканный шипами, венчала острая пика. Здоровяк поигрывал жутким оружием небрежно, будто игрушкой. С боков у него встали двое приятелей с побитыми турнирными щитами. Один был вооружён алебардой, второй помахивал гупильоном-кистенём. Гупильон требовал от бойца известной сноровки в обращении; по неосторожности круглым билом, свободно подвешенным на цепи к рукояти-кистенищу, можно было залепить себе в затылок, а не врагу в лоб. Верзила процедил приятелям сквозь зубы:

— Они явились сюда подохнуть. Уважим скотов.

— Того, что с алебардой, кончаем первым, — вполголоса буркнул Карл-богемец.

Француз держал алебарду правой рукой (левой — щит), а потому не мог действовать оружием в полную силу.

— Эй, скоты, готовы сдохнуть? — рявкнул здоровяк.

С севера доносились крики, клацанье и звон металла. Наши держатся, успел подумать Томас до того, как на него кинулся верзила с моргенштерном. Именно на него, видимо, сочтя лёгкой добычей единственного, на ком не было пластинчатой брони.

— Сен-Дени! — орал детина.

Святой Дионисий против святого Георгия.

Кардинал Бессьер наблюдал за битвой с занятого французами холма. Церковник сидел на смирной лошадке. С алой кардинальской сутаной плохо сочетался натянутый Бессьером на макушку бацинет. Рядом с кардинальской кобылой переступал ногами дестриер короля Иоанна. Шпоры, как заметил Бессьер, на французском властителе отсутствовали. Кардинал сделал вывод, что Его Величество намерен сражаться пешим, подобно сыну Филиппу и рыцарям с латниками, уже построившимся в шеренги.

— Что происходит, Ваше Величество? — поинтересовался Бессьер.

Определённого ответа король дать не мог. Кроме того, французского владыку раздражал напяливший шлем церковник. Бессьер ему вообще не нравился. Сын купчика, выбившийся в люди, ставший папским легатом и сам метящий в папы. Собственно, против Бессьера на папском престоле король ничего не имел, поскольку кардинал был рьяным патриотом Франции, но… торгашеское отродье, оно и есть торгашеское отродье. В общем, учитывая преданность Бессьера, королю приходилось его терпеть.

— Первая баталия бьётся с врагом, — объяснил король.

— Хвала Господу, — пробормотал Бессьер, потом махнул пухлой ручонкой в сторону баталии герцога Орлеанского, дожидавшейся в долинке меж двух холмов. Латники герцога были пеши, но осёдланных лошадей держали наготове на случай, если понадобится преследовать разбитого противника.

— Почему же, — осведомился кардинал, — воины вашего брата не присоединятся к этому богоугодному занятию?

У короля гневно раздулись ноздри, но он сдержал злость. Он нервничал. Он надеялся, что баталия дофина самостоятельно справится с англичанами. Увы, те сопротивлялись упорно и стойко, несмотря на многодневную голодовку. От отчаяния, наверно.

— Мой брат выступит, когда получит приказ выступить, — сухо сказал король.

— Вопрос пространства, Ваше Высокопреосвященство, — вежливо вмешался граф Вантадур.

Юный фаворит короля, он чувствовал нарастающее монаршее раздражение и счёл нужным избавить патрона от необходимости объяснять очевидные вещи.

— Пространства? — повторил кардинал.

— У врага, Ваше Высокопреосвященство, сильная позиция, — охотно просветил его граф, рукой очерчивая вершину английского холма, — Видите изгородь? Она стесняет наш манёвр.

— А, — неуверенно произнёс Бессьер.

Изгородь он увидел. Смысла объяснений графа, правда, не уловил.

— Почему же мы не наступаем всеми имеющимися силами? — не унимался кардинал.

Граф развёл руками:

— Потому что ни королю, ни кардиналу не налить литр вина в поллитровую кружку, Ваше Высокопросвященство.