13-47, Клин - [14]

— Сейчас будет очень больно.

Она слабо кивнула. Я дернул за ступню и одновременно слегка повернул ее. Резко перехватил Пантеру за бедро и подобным движением вправил и его.

Кричала она очень громко и, что называется, от души. Из глаз полились слезы. От приступов резкой боли Пантера некоторое время извивалась как змея. Когда она перестала рыдать и орать, я сказал:

— Первая часть окончена, но только придется тебе пару дней еще походить в лубке, чтоб нога окончательно восстановилась.

С моим организмом хватило бы где-то пяти часов, но у обычных людей процесс спадания такой сильной опухоли занимал куда больше времени. Я открыл шкаф и достал две набедренные бронепластины от тяжелой штурмовой экипировки.

Подойдя к Пантере, я аккуратно поднял ее ногу и подложил под бедро одну пластину. Вторую положил сверху и перетянул их бинтом в несколько слоев.

Я снял шлем и постарался ободряюще улыбнуться.

— Бедра у нас, конечно, отличаются, но, кроме как из брони, лубок мне не из чего сделать. А так — два-три дня, и снова будешь нормально ходить. Плечо будем лечить? Или туда ты меня точно не пустишь?

Она махнула рукой.

— Давай. Только постарайся не лапать так же, как за бедра.

Этой фразой она просто выбила меня из равновесия и поставила в тупик.

— Оу, — протянул я, — извини, не удержался слегка…

— Да ладно, спасибо, что помог. Что там с плечом?

Я протянул руки к ее майке и аккуратно стащил ее, стараясь не задеть плечо. Даже множество ссадин и довольно глубокая рана в плече не могли испортить красоту ее торса. Первым делом я посмотрел на живот. Через кожу слегка выделялись кубики пресса, это смотрелось просто шикарно. Грудь была, как мне показалось, идеальной формы, примерно второго размера, но весьма упругая и, судя по внешнему виду, тоже тренированная. Она была облачена в лифчик точно из такой же ткани, как и трусики. Но в полный восторг я пришел, когда на левой груди Пантеры я увидел татуировку.

Она представляла собой небольших размеров череп с глубокой трещиной, из которой торчал нож. Под рисунком была еще и надпись: «Смерть Альянсу от наших клинков».

— Мило, — прокомментировал я. — Аж до жути мило.

— Плечо, — напомнила Пантера.

— Не бей меня сразу по лицу, — предупредил я, — но сейчас нужно будет снять лямку лифчика, она мешает обрабатывать рану, слишком близко находится. Наверное, больно каждый раз, как она задевает?

Пантера кивнула и сама отстегнула лямку, после чего бросила ее на пол.

— Теперь аккуратно ложись на спину, — сказал я, доставая из аптечки бинты, спирт, иголку с нитками и одноразовую инъекцию обезболивающего.

— Ты будешь лить мне в рану чистый спирт? — ужаснулась Пантера. — В своем уме? Это же ожог будет дикий!

— Не будет, тут он уже разбавленный водой, — успокоил я ее, — именно для дезинфекции. Но концентрация спирта все равно выше, чем, скажем, в водке. Да и, в любом случае, сперва вколю тебе обезболивающее, — я взял инъекцию и без долгих прелюдий воткнул ее Пантере в плечо.

Она застонала. Я выждал минутку, пока препарат начнет действовать, и вылил на рану весь спирт.

Обезболивающее не помогло ей так уж сильно — Пантера все равно орала некоторое время, пока спирт практически весь не испарился из раны.

— Теперь надо зашить и наложить сверху повязку, — сказал я.

— Мне уже наплевать, — слабо прохрипела она.

Когда процесс подошел к концу, и я наложил на свежие швы сверху повязку из бинтов, смоченную какой-то лечебной мазью из моей аптечки, Пантера впервые посмотрела на меня с благодарностью.

— Спасибо, — сказала она. — Правда, спасибо…

— Ну, это еще не все, — улыбнулся я. — На твоем теле столько ссадин и мелких ран, что нужно обработать и их.

— Меня в сон клонит, — пожаловалась она. — Не спала сутки, потом эти пытки, а сейчас инъекция…

Она уже начинала растягивать слова. Движения замедлялись с каждой минутой.

— Когда проснешься, все уже будет закончено, — сказал я, доставая из аптечки новую ампулу со спиртом, — тут остались только мелкие раны, это просто и быстро.

— Ты у них на базе медик? — спросила она.

Я покачал головой.

— Обычный пехотинец, я ведь говорил. Просто много времени провел в горячих точках. Приходилось штопать парней, служивших со мной, прямо под пулями и посреди рвущихся снарядов. Я уже через многое прошел.

— Сколько тебе лет? — спросила она.

— Двадцать один, — ответил я, продолжая протирать ее раны спиртом, — а тебе?

— Двадцать пять, — ответила она. — И это первая моя операция вне пределов дома. У нас девушки служат в штабах, а в пекло лезут только по собственному желанию. Ты моложе меня, а уже через столько прошел, если не врешь…

— И почему полезла ты? — я проигнорировал ее последнюю фразу.

— Не хочу рассказывать. Точно не сейчас, — она помолчала, потом продолжила, — а ты совсем другой. Все те люди на базе — точное подобие тех солдат, к которым нас готовят. Почему ты не такой?

Она уже явно боролась со сном, в который ее вгоняло обезболивающее. Говорила с большим трудом, медленно, тягуче.

— Не знаю. Правда, не знаю. Я не хотел, чтоб тебя убили, вот и все.

— Ты… ты меня… даже… не знаешь… — она говорила уже из последних сил, вырываясь из сна в реальность.