Пуля прошла через горло навылет. Захлебываясь кровью, спросил:
— Как… вы узнали?..
— Вы не поверите — случайно, — ответил полковник. — Просто выяснили, что в городе Самаре первого сентября тысяча девятьсот шестьдесят девятого года в двенадцать часов три минуты не рождался будущий капитан Александр Тищенко. Узнали, когда разбирались с вашим якобысоседом по колыбельке. У вас феноменальная память, бычье здоровье, исключительная реакция. Вы ненормально энергичны, ненормально предприимчивы… черт, и вы патологически живучи!
С этими словами полковник разрядил ствол в лоб Сергея.
— …вот и получается, что ученый надул нас с датой ритуала, — закончил он, глядя на труп. Помолчал, почесал затылок и кивнул сопровождающим в сторону входной двери:
— Заканчиваем.
Двое ушли. Оставшийся, вальяжный человек в штатском, поинтересовался:
— А чё этого ученого сразу-то не кончили?
— Ты рассуждаешь, как моя секретарша, — засмеялся полковник. — Нужен он нам. Был. — Он опустился на корточки рядом с Сергеем, и что-то там сотворив перочинным ножиком, достал крошечный — чуть больше булавочной головки — жучок. — Точнее, не он сам. А его формула. — Он подбросил жучок в воздух, проводил его взглядом до асфальта и раздавил ботинком. — И теперь она у нас есть.
* * *
Человек за столом повесил трубку и невидящим взглядом уставился в окно.
Желтое марево дрожало в спертом воздухе, желая удушить все живое в городе и на земле. «Вот и все, — подумал человек. — И поздно просить: да минует меня чаша сия». Он взглянул на женщину — та сидела с каменным лицом, взгляд — в дрожащее месиво горячего воздуха на улице. «Сейчас она, пожалуй, выглядит на свои тридцать пять», — подумал командор и спохватился:
— Извините.
— Не имеет значения, — ответила женщина, и апатично добавила:
— Я раздавлю эту тварь.
— Нет.
— Понимаю. Не обращайте внимания, — и с ноткой истерики в голосе воскликнула: — Если б вы могли знать, какое дерьмо у него в голове!
— Да. В отличие от Вас насчет дерьма в головах я могу только догадываться. И в этом отношении мне, конечно, проще. Кстати, насчет дерьма, — он смутился, — Вы уж извините меня, если…
— Ничего страшного, — усмехнулась женщина. — Все познается в сравнении, — и, резко поднявшись, пошла к дверям.
А командор быстро заговорил, стараясь перекрыть поток собственных разноречивых мыслей:
— У нас будет время раздавить полковника! Бог даст, будет! Сережка… мы с его отцом сколько лет… Но сейчас нельзя поддаваться чувствам — это крах. Сейчас — уравнение, и только оно. Вы еще не готовы действовать дальше!..
«Удачи тебе, Юдифь, в стане Олоферна».
Написано в тридцатиградусную жару под сантановский «Smooth».
