120 дней Содома - [41]

«Поскольку господам так нравятся эти шалости, – сказала наша рассказчица, – мне досадно, что они на миг пока еще не сдержали своего воодушевления, которое было бы куда сильное мне кажется, после того, что я должна еще рассказать вам сегодня вечером. То, чего, как предполагал господин Председатель, недоставало для того, чтобы усовершенствовать страсть, о которой я только что рассказала, слово в слово имелось в причуде, которая должна была за ней последовать. Мне досадно, что он не дал мне времени закончить. Старый Председатель де Сакланж представляет собой именно те особенности, которых, судя по всему, возжелал господин Кюрваль. Не желая уступать ему, мы выбрали настоящую мастерицу того предмета, о котором ведем речь. Это толстая и рослая девица лет тридцати шести, прыщавая, любившая выпить и посквернословить, нахалка и грубиянка, хотя впрочем, достаточно привлекательная. Приходит Председатель, им подают ужин, оба они напиваются до умопомрачения, оба изрыгают блевотину друг другу в рот, оба глотают это и возвращают друг другу проглоченное. Наконец, они падают на остатки ужина, в нечистоты, которыми сами забрызгали паркет. В этот момент меня отряжают, поскольку у моей подруги нет больше ни сознания, ни сил. Я нахожу его на полу, член его прямой и твердый, как железный стержень; я беру в руку этот инструмент, Председатель произносит что-то невероятное, матерится, тянет меня к себе, сосет мой рот и кончает, как бык, ворочаясь из стороны в сторону, среди этих нечистот.

Немного спустя та же девица предоставила нам зрелище не менее грязной причуды. Один толстый монах, который очень хорошо оплачивал ее, уселся верхом на ее животе, ноги моей товарки при этом были раздвинуты на всю возможную ширину и прижаты тяжелой мебелью, чтобы не менять положение. Было подано несколько кушаний, которые поместили на низ живота девицы, прямо на голое тело – безо всякой посуды. И этот малый хватает рукой куски, сует их прямо в открытую нору своей Дульсинеи, крутит их там во все стороны и съедает лишь после того, как они насквозь пропитаются солями, которые имеются во влагалище».

«Вот совершенно новый способ обеденной трапезы», – сказал Епископ. – «Который вам совсем не по душе, не так ли, святой отец?» – добавила Дюкло. – «Конечно, нет, черт возьми! – ответил служитель Церкви. – Влагалище не слишком мне нравится для этого дела».

«Ну что ж! – подхватила наша рассказчица, – тогда слушайте историю, которой я закончу свое повествование сегодня. Я убеждена, что она позабавит вас больше.

Прошло восемь лет с тех пор, как я оказалась у мадам Герэн. Мне только что минуло семнадцать лет; в течение всего этого времени не проходило и дня, чтобы я не видела, как каждое утро приходит некий откупщик налогов, к которому относились с большим почтением. Это был человек лет этак шестидесяти, толстим коротышка, достаточно похожий во всем на господина Дюрсе. Как и Дюрсе, он выглядел бодрым, был склонен к полноте. Каждый день ему требовалась новая девица; девицы нашего дома служили ему лишь на худой конец, либо, когда посторонняя не приходила на назначенное свидание. Господин Дюпон, так звали нашего финансиста, был сложен как в выборе девиц, так и в своих вкусах. Он категорически не желал, чтобы девица была проституткой, лишь в исключительных случаях, о которых я только что сказала; он хотел чтобы это были работницы, продавщицы из лавочек, особенно из тех, что торгуют модным платьем. Возраст и цвет волен также были определенными: нужны были блондинки от пятнадцати до восемнадцати лет, ни моложе и ни старше; кроме вышеназванных качеств, они должны были иметь красивой формы рот и такой особенной чистоты, что мельчайший прыщик у отверстии становился причиной для отвода. Если они были девственницами он платил им вдвойне. В тот день для него ожидали прихода одной молоденькой кружевницы шестнадцати лет, попка которой могла служить настоящим образцом; но он не знал, что именно и этом заключался подарок, который собирались ему преподнести; девушка передала, что в то утро она не может отделаться от родителей, и чтобы ее не ждали; госпожа Герэн, зная, что Дюпон меня ни когда не видел, приказала мне незамедлительно одеться мещанкой, взять фиакр в конце улицы и высадиться около ее дома четверть часа спустя после того, как туда войдет Дюпон, хорошо исполняя роль и изображая из себя ученицу модистки. Кроме всех предосторожностей, главное, что я должна была исполнить, это не медленно наполнить себе желудок полфунтом аниса; следом за этим – выпить большой стакан бальзама, который должен был оказать то действие, о котором вы услышите. Все исполняется наилучшим образом; к счастью, у нас было несколько часов в день, что позволило предусмотреть все необходимое. Я подъезжаю с самым простодушным видом. Меня представляют финансисту, который пристально разглядывает меня; я старалась очень тщательно следить за собой, и он не смог открыть во мне ничего такого, что опровергло бы историю, которую для него сочиняли. «Она девственница?» – спросил Дюпон. – «С этой стороны нет, – сказала Герэн, положив руку мне на живот, – но с другой стороны, я вам за это ручаюсь». Она бессовестно лгала. Но какая разница?