120 дней Содома - [23]

На этом месте в гостиной зазвонил колокольчик: он извещал, «то ужин подан. Дюкло под общие аплодисменты сошла со своего Помоста, и все занялись новыми удовольствиями, поспешно отправляясь на поиски тех, которые предлагала Комю. Ужин должны были подавать восемь голеньких девочек. Они стояли наготове в тот момент, когда все покидали гостиную, предусмотрительно выйдя на несколько минут раньше. Приглашенных должно быть двадцать: четверо друзей, восемь «работяг» и восемь мальчиков. Не Епископ, все еще злясь на Нарцисса, не позволил ему присутствовать на празднике; поскольку все договорились быть между собой взаимно вежливыми и услужливыми, никто и не подумал попросить отменить приговор; мальчуган был закрыт один в темной комнате в ожидании момента оргий, когда его высокопреосвященство, возможно, помирится с ним. Супруги и рассказчицы историй быстро поужинали отдельно от всех, чтобы быть готовыми к оргиям; старухи руководили восемью прислуживающими за столом девочками; все сели за стол.

Эта трапеза, гораздо более плотная, чем обед, была обставлена с большой пышностью, блеском и великолепием. Сначала подали овощной суп с раковой заправкой и холодные закуски, состоящие из двадцати блюд. Затем их сменили двадцать горячих закусок, а тс, в свою очередь, сменили еще двадцать других деликатесных горя чих закусок, состоящих исключительно из белого мяса птицы, дичи, поданной во всевозможных видах. За ними последовала подача жар кого, появилось все самое острое, что можно себе вообразить. Затем настал момент холодных сладостей, которые вскоре уступили место двадцати шести блюдам преддесерта разнообразного вида и формы. Затем все убрали и заменили унесенное полным набором холодны,. и горячих сладостей. Наконец, появился десерт, который представлял собой огромное количество фруктов, независимо от времени года; потом мороженое, шоколад, ликеры заняли свое место на столе. Что касается вин, то они менялись при каждой новой подаче; к первой – бургундское, ко второй и третьей – два разных вида итальянских вин, к четвертой – Рейнское вино, к пятой – Ронское, к шестой – игристое шампанское и греческие вина двух сортов с двумя различными способами подачи. Головы друзей разогрелись. За ужином, в отличие от обеда, не было позволено слишком сильно ругать служанок: они, будучи квинтэссенцией того, что предлагало общество, должны были быть немного более обхаживаемы; взамен этого позволялась огромная доза сальностей. Герцог, полупьяный, сказал, что он хочет пить лишь мочу Зельмир; он выпил два больших стакана, которые заставил ее наполнить, поставив на стол и усадив в свою тарелку. «Какой подвиг – глотать мочу девственницы!» – сказал Кюрваль и подозвал к себе Фаншон: «Иди сюда, распутная девка, – сказал он ей, – я тоже хочу испить из того же источника». Склонив голову между ног этой старой колдуньи, он жадно проглотил нечистые потоки отравленной мочи, которые она метнула ему в желудок. Наконец, речи стали горячей, касались различных сторон нравов и философии, и я оставляю за читателем право думать, была ли улучшена этим нравственность обстановки. Герцог вознес хвалу распутству и доказал, что оно заложено в самой природе, и что, чем больше он предается различным отклонениям, тем больше он ей служит. Его мнение было всеми одобрено и встречено аплодисментами; все встали, чтобы претворить на практике принципы, которые только что были установлены. Все было приготовлено в гостиной для оргий: женщины были уже голые, они лежали на грудах изразцов на полу вперемешку с молодыми распутниками, с этой целью вышедшими из-за стола вскоре после десерта. Наши друзья вошли, шатаясь; две старухи раздели их, и они упали посреди этого стада, как волки, которые нападают на овчарню. Епископ, страсти которого были накалены до предела теми препятствиями, которые встали у него на пути, захватил великолепный зад Антиноя, в то время как Эркюль вонзался в него самого; побежденный последним ощущением и той важной и столь желанной услугой, которую несомненно оказал ему Антиной, он, наконец, изверг потоки семени, такие стремительные и едкие, что потерял сознание в экстазе. Пары Бахуса перестали связывать чувства, которые сдерживали приступ распутства, и наш герой после потери сознания погрузился в такой глубокий сон, что его пришлось перенести в постель. Герцог со своей стороны тоже занялся делом. Кюрваль, вспомнив о предложении, которое Ла Мартен сделала Епископу, потребовал от нее исполнения и насытился до отвала в то время, как его обхаживали сзади. Тысячи прочих ужасов, непристойностей последовали за этими, и трое наших бравых чемпионов, поскольку Епископ полностью отключился, три доблестных атлета, говорю я вам, в сопровождении четырех «работяг» ночной службы, которых не было во время оргии и которые пришли за ними, удалились с теми же женщинами, которые были с ними на канапе.

Несчастные жертвы их грубостей! Им, судя по всему, они нанесли гораздо больше обид, чем ласк, и, несомненно, внушили больше отвращения, чем удовольствия. Такова была история первого дня.

Второй день