12 ступенек на эшафот - [86]

Взрыв накопившегося негодования Гитлера вызвало донесение фон Бока о частной операции группы армий «Центр» по обеспечению свободы маневра на левом фланге фронта: в ней была задействована «измотанная» танковая группа Гудериана, которая оказалась полностью боеготовой через несколько дней после совещания в Борисове.

Гитлер решительно вмешался в действия ОКХ. В результате в тесном взаимодействии с группой армий «Юг» восточнее Киева состоялось сражение на окружение и уничтожение мощной группировки советских войск. Впоследствии мне не раз приходилось выслушивать сетования фюрера на своевольных и неуправляемых генералов, однако следовало признать, что, несмотря на блестящее завершение киевской операции, на этот раз именно Гитлер выступил «могильщиком» своих собственных стратегических планов. С учетом приближающейся осени, неизбежной распутицы и многонедельной перегруппировки войск в перспективе было потрачено драгоценное время, которого до наступления зимних холодов нам в конечном итоге и не хватило.

К разряду спорных я бы отнес и согласие Гитлера на операцию группы армий «Центр» по двойному окружению русских армий под Вязьмой и Брянском — ОКХ по—прежнему не желало отказываться от планов овладения Москвой до наступления зимы. Однако зима наступила, причем в последний раз столь низкие температуры были зафиксированы в Центральной России в XIX веке. Итоги операции известны: вермахт «вмерз» во льды и снега, что едва не закончилось для нас полной катастрофой уже на первом году войны…

С точки зрения военной истории представляется весьма любопытным рассмотрение следующего допущения: каким бы был дальнейший ход кампании на Востоке, если бы возобладала стратегическая концепция Гитлера? Это тем более интересно, если учесть, что уже после войны один офицер русского генштаба рассказал мне, что осеннее наступление на Москву, запланированное ОКХ, было без особого труда просчитано русским командованием, и на московском направлении уже были сосредоточены оперативные резервы русского главнокомандования, дальневосточные дивизии и т. д…

Летом 1941 г. резко ухудшилась ситуация на всех театрах военных действий: участились случаи гражданского неповиновения на оккупированных территориях, резко возросло число нападений на военнослужащих и армейские учреждения. Разгул бандитизма на Балканах приобрел угрожающие размеры во многом благодаря поддержке Англии и СССР, что потребовало проведения частных операций и привлечения регулярных частей вермахта для ликвидации бандитских центров. Серьезную угрозу безопасности стали представлять акции саботажа во Франции и Бельгии. Высадка агентов, заброска парашютистов и диверсионных групп, применение взрывчатых веществ, нелегальная транспортировка оружия и боеприпасов, снабжение агентуры переносными коротковолновыми радиостанциями стали характерными признаками развязанной противником «малой войны».

Главным инспиратором «народных волнений» на Западе была, без сомнения, Великобритания. Подстрекая мирное население к нанесению ущерба оккупационным властям, актам диверсий и саботажа, британцы вынуждали оккупационную администрацию на адекватные ответные меры, что создавало благодатную почву для так называемого «движения Сопротивления». Если первоначально французская полиция оказывала содействие оккупационным властям при ликвидации бандформирований, то вскоре последовала явная «переоценка ценностей», и французские правоохранительные органы стали на путь откровенного игнорирования приказов немецкого командования в части обеспечения безопасности гражданского населения и борьбы с террористами и саботажниками.

Призыв к усилению войск обеспечения тылов и полицейских формирований на оккупированных территориях стал звучать все настойчивее. Настоятельная необходимость обеспечения собственной безопасности вынуждала оккупационную администрацию ввести институт заложников и прибегнуть к усилению репрессий против гражданского населения. Вскоре ситуация на Балканах потребовала срочного усиления контингента оккупационных войск, а по мере продвижения вермахта на восток численность войск обеспечения тылов в России уже давно перестала соответствовать уровню угрозы со стороны террористов, саботажников и их пособников.

Гитлер потребовал ужесточения оккупационной политики, применения драконовских мер и проведения показательных акций устрашения, пока положение окончательно не вышло из—под контроля.

Так летом и осенью 1941 г. появились первые приказы, направленные на борьбу с бандитами, террористами, парашютистами, агентами секретных служб, преступниками и всяким сбродом «рыцарей топора и кинжала», разбавленных впоследствии полукриминальным идеалистическим элементом, которых сегодня почему—то принято именовать «патриотами».

Среди этих приказов, директив и распоряжений — «приказ о заложниках», или «кодекс Штюльпнагеля», разработанный оккупационной администрацией; директива «О коммунистическом повстанческом движении в оккупированных областях», подписанная мной; приказ фюрера «Мрак и туман», который я подписал по его распоряжению. Кроме того, было еще несколько вариантов жесточайших приказов, представлявших собой нашу попытку дать адекватный ответ извращенным методам ведения военных действий со стороны противника, истинный масштаб и характер которых можно было осознать только в центральной командной инстанции, куда стекались донесения со всех театров военных действий. Нам пришлось взять на себя малопочетный труд объяснить немецким офицерам, воспитанным на иных, «рыцарских», представлениях о войне, что там, где убийство из—за угла стало нормой, а террор против оккупационных властей и гражданского населения считается знаком особой доблести, решительно невозможно обойтись без жесточайших репрессий. Жестокость и террор можно победить только еще большей жестокостью и безжалостным террором…