12. Битва стрелка Шарпа. 13. Рота стрелка Шарпа - [12]

Веллингтон мрачно улыбнулся:

— Заставим игрушечных пехотинцев попотеть, да? Пусть жуют солдатский хлеб, пока поперек горла не встанет.

— Именно так, милорд. Уверен, они рассчитывают на почтительное обращение и даже на какие-то привилегии; что ж, придется их разочаровать. На должность офицера связи нужно назначить человека с достаточно высоким званием, чтобы не позволил лорду Кили петушиться и рассеял подозрения генерала Вальверде. Но тот, кому предстоит их муштровать, должен быть вылеплен совсем из другого теста. Этакий солдафон — но достаточно сообразительный, чтобы вывести их на чистую воду.

Веллингтон улыбнулся и повернул коня, чтобы посмотреть на советника. Он уже понял, о ком говорит Хоган.

— Сомневаюсь, что лорду Кили придется по нраву наш мистер Шарп, — сказал генерал.

— Вот и я не думаю, милорд, что эти двое поладят.

— Где сейчас Шарп?

— Должен быть на пути к Вилар-Формозу, милорд. Ему не повезло — направлен в распоряжение начальника городского гарнизона.

— Значит, будет только рад, если вместо этого получит задание осложнить жизнь Кили, верно? А кого назначим офицером связи?

— Для такого дела, милорд, любой благовоспитанный дурень сгодится.

— Очень хорошо, Хоган. Я подыщу дурня, а вы устройте все остальное. — Генерал дал коню легкие шенкеля. Адъютанты, уловив сигнал, подобрали поводья, но Веллингтон задержался еще на секунду. — Зачем солдату табуретка для дойки?

— Чтобы в дождливую ночь задница в карауле сухой оставалась.

— А ведь и верно. И как я сам не сообразил? Молодцом, Хоган.

Веллингтон повернул коня и поскакал на запад, прочь от крови и грязи.

Проводив генерала долгим взглядом, Хоган состроил гримасу. Французы наверняка задумали какую-то подлость, но теперь, положившись на Божью помощь, он сам устроит им ловушку. Встретит Ирландскую королевскую роту сладкими речами и заманчивыми обещаниями, а потом напустит на нее Ричарда Шарпа.

Девчушка вцепилась в стрелка Перкинса. Внутри у нее все болело, кровь еще текла по ногам, но она настояла на том, чтобы выйти из хижины и своими глазами увидеть, как умрут два француза. Она дразнила их, издевалась над ними, плевала в их сторону и осыпала бранными словами, а потом презрительно засмеялась, когда один упал на колени и протянул к Шарпу связанные руки.

— Говорит, что не насиловал девочку, — перевел Харрис.

— Тогда почему у него штаны ниже колен спущены? — спросил Шарп и оглядел расстрельную команду из восьми человек. Обычно найти добровольцев для такого дела трудно, но на сей раз проблем с этим не было. — Цельсь!

— Non, Monsieur, je vous prie! Monsieur![1] — воскликнул стоящий на коленях француз.

По его лицу бежали слезы.

Восемь стрелков навели винтовки на двух французов. Второй презрительно сплюнул и высоко поднял голову. Это был красивый мужчина, хотя на лице у него после знакомства с Харрисом появились синяки. Первый пленный, не дождавшись ответа на свои мольбы, уронил голову и зарыдал.

— Maman! — жалобно твердил он. — Maman!

Генерал, сидя в подбитом мехом седле, наблюдал за казнью с расстояния пятьдесят ярдов.

Шарп понимал, что не имеет для расстрела военнопленных никаких законных оснований. Понимал он и то, что этой казнью может серьезно испортить свою военную карьеру. Но перед его глазами стояла страшная картина: почерневшие от засохшей крови тела изнасилованных и убитых детей.

— Пли! — скомандовал он.

Восемь винтовок дали залп. Густой дым собрался в зловонное облако, в нем скрылась кровь, брызнувшая на каменную стену лачуги. Отброшенные назад, французы ударились о стену, качнулись вперед и рухнули. Один еще подергался, но вскоре застыл.

— Вы покойник, Шарп! — прокричал издалека генерал.

Шарп показал ему два пальца, но не обернулся.

— Этих двоих пусть лягушатники хоронят, а вот на мертвых испанцев придется стены обрушить. Они ведь испанцы, да? — спросил он Харриса.

Сержант кивнул.

— Мы в Испании, сэр. В миле или двух от границы. Так и девчонка говорит.

Шарп посмотрел на спасенную. Она могла быть ровесницей Перкинса, наверное лет шестнадцати. С длинными черными волосами, мокрыми и грязными, но отмой ее — и обнаружишь симпатичную девушку, подумал Шарп и тут же устыдился этой мысли. Бедняжке здорово досталось. У нее на глазах французы убили родных, а потом ею самой попользовалось бог знает сколько мужчин. В лохмотьях, едва прикрывающих истощенное тело, она подошла, прихрамывая, взглянуть на мертвых солдат. Потом плюнула на них и, отвернувшись, уткнулась лицом в плечо Перкинса.

— Придется взять ее с собой, Перкинс, — сказал Шарп. — Если останется, эти подонки ее не пожалеют.

— Да, сэр.

— Так что позаботься о ней, парень. Знаешь, как ее зовут?

— Миранда, сэр.

— Ну вот, заботься о Миранде.

Шарп повернулся и направился туда, где Харпер собрал людей, чтобы обрушить хижины на убитых жителей. В нос шибал запах крови, внутри ставших склепами хижин жужжали тучи мух.

— Будут преследовать. — Шарп кивнул в сторону затаившихся вдали французов.

— Будут, сэр, — согласился сержант.

— Постараемся идти ближе к вершинам, — сказал Шарп.

В холмистой местности кавалерия потеряет преимущества — скорость и боевой порядок, — а ее офицеры станут легкой мишенью для хороших стрелков.