12. Битва стрелка Шарпа. 13. Рота стрелка Шарпа - [14]

— Когда-нибудь он станет маршалом Франции, — продолжил Дюко, — и чем раньше это случится, тем лучше.

— Но этого не случится, если против будет маршал Массена?

Дюко хмыкнул. Сплетни он собирал усерднее любого другого, хотя подтверждать их не любил, однако неприязнь Массена к Лу была настолько известна в армии, что скрывать это не имело смысла.

— Солдаты, мадам, что олени-самцы, — сказал Дюко. — Дерутся, чтобы доказать, что они самые лучшие в стаде, и ненавидят жестоких соперников куда сильнее, чем тех, кто не стремится к первенству. Вот почему я полагаю, мадам, что неприязнь маршала к генералу Лу — лучшее подтверждение выдающихся способностей генерала.

Впрочем, Дюко видел в этом еще и типичное проявление пустого позерства. Неудивительно, что война в Испании тянется так долго и сопряжена с такими трудностями, если маршал Франции растрачивает свой воинственный пыл в соперничестве с лучшим генералом своей армии.

Стук копыт, эхом пролетевший по тоннелю, вернул Дюко к окну. Он услышал пароль и скрип воротных петель, а чуть погодя увидел группу серых всадников в тусклом сводчатом проходе. Донья Хуанита де Элиа подошла и стала рядом с Дюко. Женщина была так близко, что он уловил запах духов, идущий от ее нелепого облачения.

— Который из них? — спросила она.

— Тот, что впереди.

— Хорош в седле, — сказала Хуанита де Элиа со сдержанным уважением.

— Прирожденный наездник, — отозвался Дюко. — Не какой-нибудь кривляка. Не учит лошадь гарцевать, но заставляет драться. — Он отошел от женщины, потому что не любил духи так же, как не любил самоуверенных, много мнящих о себе шлюх.

Они ждали в неловком молчании. Хуанита де Элиа уже давно догадалась, что ее оружие бесполезно против майора. Она пришла к выводу, что он не любит женщин, но правда заключалась в другом: Пьер Дюко просто не обращал на них внимания. Изредка он посещал солдатский бордель, но только после того, как врач называл ему имя здоровой девушки. Бо́льшую часть времени Дюко обходился без такого рода развлечений, предпочитая монашеское служение делу императора. И теперь он сидел за столом и листал бумаги, притворяясь, будто не замечает присутствия женщины.

Где-то в городе пробили девять церковные часы, затем во внутреннем дворике громыхнул голос сержанта и к укреплениям промаршировал взвод солдат. Дождь не ослабевал. И вот наконец на лестнице, ведущей к комнате Дюко, застучали сапоги и зазвенели шпоры. Донья Хуанита подняла голову.

Генерал Лу не потрудился даже постучать. Дверь распахнулась, и он ворвался, кипя от гнева:

— Я потерял двоих! Будь оно проклято! Двух отличных солдат! Убиты стрелками, Дюко, британскими стрелками. Казнены! Их поставили к стенке и расстреляли как бандитов! — Лу подошел к столу и налил себе бренди из графина. — Я хочу, Дюко, чтобы за голову их капитана назначили цену. Я хочу, чтобы его яйца варились в котле у моих солдат.

Он умолк, заметив экзотического вида особу в мундире. Поначалу Лу решил, что это женоподобный юнец, из тех модников, что тратят больше денег на портного, чем на лошадей и оружие, но потом распознал в парижском франте женщину и понял, что черный плюмаж — ее собственные волосы, а не причудливое украшение на шлеме.

— Она ваша, Дюко? — брезгливо спросил генерал.

— Месье, — сухо заговорил Дюко, — разрешите представить вам донью Хуаниту де Элиа. Мадам — бригадный генерал Ги Лу.

Лу уставился на женщину у камина, и увиденное пришлось ему по вкусу. В свою очередь и донья Хуанита де Элиа ответила генералу пристальным взглядом. А увидела она крепко сбитого одноглазого мужчину с твердым обветренным лицом, седыми волосами и короткой бородкой, в серой, подбитой мехом форме, напоминающей костюм палача. Блестящие на меху капли дождя вобрали в себя запах звериной шкуры, смешавшийся с крепкими, пьянящими запахами седла, табака, пота, ружейного масла, пороха и лошади.

— Генерал, — сказала она вежливо.

— Мадам, — ответил Лу, беззастенчиво оглядывая фигуру в облегающем наряде. — Или мне следует называть вас полковником?

— По меньшей мере бригадным генералом, — парировала Хуанита, — если не маршалом.

— Говорите, двоих? — вторгся Дюко в завязывающийся флирт. — Как вы их потеряли?

Лу изложил события дня, расхаживая по комнате и грызя яблоко, взятое со стола майора. Он рассказал, как отправился с небольшим отрядом в горы на поиски беглецов из деревни Фуэнтес-де-Оньоро и как, покарав испанцев, подвергся внезапной атаке зеленых кителей.

— Их командир назвался капитаном Шарпом.

— Шарп, — повторил Дюко и стал листать толстенную бухгалтерскую книгу, в которую заносил каждую крупицу информации о врагах императора. В этом и заключалась работа Дюко — знать все о противнике и подсказывать способы его уничтожения. И объем его информации был так же велик, как его власть. — Шарп, — повторил он, найдя нужное. — Стрелок, говорите? Есть у меня подозрение, что это тот самый Шарп, который захватил «орла» при Талавере. С ним были только зеленые мундиры? Или еще и красные?

— Были и красномундирники.

— Тогда это он самый. По причине, которую мы пока не установили, служит в линейном батальоне.