1036 дней президента Кеннеди - [58]
Вскоре американцы с любопытством рассматривали помещенные в газетах фотоснимки самолетов, на хвостовом оперении у которых стояли опознавательные знаки военно-воздушных сил народной Кубы. Этими же снимками потрясал в ООН американский представитель Стивенсон, обрадованный неожиданным «сенсационным подарком». Он твердил об отсутствии поддержки народа у «режима на Кубе».
Однако бить в литавры было слишком рано.
Авантюра ЦРУ с самого начала оказалась разоблаченной. «По простоте душевной» некоторые американские журналисты стали добиваться от местных властей фамилий «сбежавших летчиков». Однако не тут-то было. Представители властей словно воды в рот набрали. Вскоре стало совершенно ясно, что вся грубо скроенная пропагандистская версия ЦРУ расползается по швам.
Надо сказать, что Кеннеди и его советники, а тем более введенный в заблуждение своим же правительством Стивенсон не предполагали такого поворота событий. Зато успокоился Биссел. Для него разоблачения вздорности легенды о «бежавших летчиках» имели второстепенное значение. Главным был сам факт «успешной», как считал Биссел, бомбардировки контрреволюционерами кубинских аэродромов. Он предвкушал уничтожение авиации народной Кубы. Это, по его мнению, обеспечивало и победу в заливе Кочинос. Вот почему Биссел в понедельник запланировал второй налет бомбардировщиков В-26 на кубинские аэродромы. Этому повторному полету, однако, не суждено было сбыться.
Опасаясь полного разоблачения предпринятой им авантюры, Кеннеди в воскресенье вечером вызвал к себе помощника по делам национальной безопасности М. Банди и дал ему указание срочно связаться с Бис-седом и отменить второй налет бомбардировщиков ЦРУ на Кубу. Когда Банди сообщил Бисселу о решении президента, того бросило в дрожь. Он кинулся за помощью к государственному секретарю Дину Раску. Раск внимательно выслушал Биссела и после минутного колебания позвонил Кеннеди. Президент подтвердил свой приказ отменить повторный налет. По его мнению, момент внезапности уже прошел и ничего, кроме неприятностей, такой налет не даст. Раску нечего было возразить.
Несмотря на первую заминку, Кеннеди не отменил вторжения в целом, и события развивались своим чередом. Флот контрреволюционеров стоял наготове.
Поздно вечером 14 апреля корабли контрреволюционеров готовились к отплытию из никарагуанского порта Пуэрто-Кабесас. Перед самым сигналом к отправлению на пирсе появился в сопровождении личной охраны диктатор Никарагуа Луис Сомоса. Приветствуя наемников, он выкрикивал всякого рода непристойности. Под его хриплые возгласы корабли контрреволюционеров отчалили от пирса. Через двое суток флот вторжения приближался к заливу Кочинос.
Флот вторжения состоял из судов «Хьюстон», «Лейк-Чарльз», «Рио-Эскондидо», «Кариде», «Атлантике» и двух десантных барж. Его эскортировали два американских миноносца. В операции принимали участие и другие суда военно-морского флота США. По приказу американского адмирала Бэрка у берегов Кубы еще с начала апреля рыскали военные корабли Атлантического флота. На них в полной боевой готовности находился батальон американской морской пехоты. ЦРУ и Пентагон, таким образом, подготовили все для того, чтобы в случае необходимости непосредственно поддержать контрреволюционеров.
Наступало утро 17 апреля. Чем ближе надвигался час вторжения на Кубу, тем больше сомнений в отношении осуществимости плана, подготовленного ЦРУ, появляется у Кеннеди. Он снова повторяет приказ: американские военные корабли должны оставаться за пределами 20-мильной зоны от места высадки десанта. Тут же следует новое указание: в районе высадки не должно быть американских подводных лодок. И наконец, Кеннеди, не надеясь на предыдущие указания, приказывает: военно-морские силы США не должны принимать участия в самом вторжении. Это вызвало сильное недовольство в ЦРУ и Пентагоне. Там, однако, считали, что если операции будет угрожать полный провал, то Кеннеди изменит свое последнее решение и позволит американской морской пехоте поддержать контрреволюционеров.
В 5 часов утра 17 апреля наемники высадились на Кубе. С этого момента Кеннеди преследовала одна мысль - судьба вторжения. Как вспоминал потом Селинджер, Кеннеди 17 и 18 апреля вызывал его по крайней мере сто раз, требуя самой последней информации. А она для зачинщиков авантюры час от часу становилась все более неутешительной. Войска интервентов встретили мощный отпор революционной Кубы, они терпели сокрушительное поражение. К вечеру 18 апреля стало ясно, что полный разгром 1400 наемников близок. Авиация народной Кубы потопила два корабля контрреволюционеров с боеприпасами. Интервенты оказались прижатыми к морю или загнанными в болота. А когда к месту вторжения прибыли регулярные части вооруженных сил Кубы, оснащенные современной военной техникой, участь наемников была решена.
18 апреля в Белом доме состоялся пышный традиционный прием для членов конгресса США и их семей. По традиции бал открывали хозяева Белого дома супруги Кеннеди. Им принадлежало право первого танца. Приближалось время вечернего приема. Находившийся в полной растерянности Кеннеди не желал о нем слышать. Он метался по своему кабинету в Белом доме, отмахиваясь от напоминаний, что бал должен вот-вот начаться и пора надеть смокинг. Буквально за несколько минут до начала бала помощникам Кеннеди удалось уговорить его переодеться и выйти к гостям.
В год Полтавской победы России (1709) король Датский Фредерик IV отправил к Петру I в качестве своего посланника морского командора Датской службы Юста Юля. Отважный моряк, умный дипломат, вице-адмирал Юст Юль оставил замечательные дневниковые записи своего пребывания в России. Это — тщательные записки современника, участника событий. Наблюдательность, заинтересованность в деталях жизни русского народа, внимание к подробностям быта, в особенности к ритуалам светским и церковным, техническим, экономическим, отличает записки датчанина.
«Время идет не совсем так, как думаешь» — так начинается повествование шведской писательницы и журналистки, лауреата Августовской премии за лучший нон-фикшн (2011) и премии им. Рышарда Капущинского за лучший литературный репортаж (2013) Элисабет Осбринк. В своей биографии 1947 года, — года, в который началось восстановление послевоенной Европы, колонии получили независимость, а женщины эмансипировались, были также заложены основы холодной войны и взведены мины медленного действия на Ближнем востоке, — Осбринк перемежает цитаты из прессы и опубликованных источников, устные воспоминания и интервью с мастерски выстроенной лирической речью рассказчика, то беспристрастного наблюдателя, то участливого собеседника.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.