1001 забытое чудо. Книга проклятых - [68]

Вот вещь. Она либо привлекает либо отталкивает. Следует обычная реакция на нее.

Поскольку не камень из Грейв Крик покрыт еврейскими буквами, то ли древними, то ли современными, а камень из Ньюарка, штат Огайо, о котором история рассказывает, что фальсификатор совершил ошибку, использовав современные начертания букв вместо древнееврейских. Мы увидим, что надпись на камне из Грейв Крика сделана не еврейскими знаками.

Или что все вещи считаются невиновными, но подразумевается, что они виновны, если только они не будут усвоены Системой.

Полковник Уитлеи (Western Reserve Historical Tracts, 33) говорит, что камень из Грейв Крик считался подделкой Уилстоном, Сквайрзом и Дейвисом. Затем он приезжает на Археологический Конгресс в Нанси, Франция, состоявшийся в 1775 году. Полковник Уитлеи не может отметить, что на этом солидном собрании этот камень получил признание. Он напоминает нам мистера Саймонза и «того человека», который «подумал», что что-то видит. Полковник Уитлеи выразился несколько уклончиво, что человек, нашедший камень, «произвел своими взглядами такое впечатление» на конгресс, что тот провозгласил этот камень подлинным.

Этот камень был также осмотрен Скулкрафтом. Он высказал свое мнение в пользу подлинности камня.

Существует только один процесс и «посмотрел-увидел» есть один из его аспектов. Три или четыре толстых эксперта на одной стороне против нас. Мы найдем и на нашей стороне четыре или пять пухлых. То, что мы называем логикой и рассуждением, выливается в чистый перевес тучности и веса.

Затем выступают несколько филологов и высказываются в пользу подлинности. Некоторые из них даже перевели надпись. Конечно, как мы сказали, метод ортодоксии — это способ, с помощью которого достигаются любые выводы, когда необходимо иметь на своей стороне ужасно выдающихся, преимущественно пухлых авторитетов. Однако, в этом случае мы ощущаем совсем маленькое беспокойство, оказавшись в такой превосходно тучной, хотя и немного негативизированной компании. Перевод господина Жомбара:

«Твои повеления суть законы: ты сияешь в стремительном лосе и в быстрой серне». Господин Морис Шваб:

«Начальник Эмиграции, достигший этих мест (или этого острова) нанес эти знаки навеки».

Господин Оперт:

«Могила того, кто был здесь убит. Господь мой, дабы отомстить за него, порази его убийцу, отрубив руки его существования».

Мне больше нравится первое. Я так и вижу, как кто-то полирует бронзу или что-то такое и в страшной спешке. Конечно, третье более драматично, и тем не менее все очень хороши. Я думаю, они все суть возмущения друг друга.

В Трактате № 44 полковник Уитсли возвращается к этой теме. Он приводит заключение майора Де Хелворда, сделанное им на Конгрессе в Люксембурге в 1877 году:

«Если профессор Рид и я правы в нашем выводе, что эти знаки не являются ни руническими, ни финикийскими, ханаанитскими, еврейскими, ливийскими, кельтскими и не принадлежат ни к какому другому алфавиту-языку, то его важность была очень преувеличена».

Ребенку ясно, очевидно для любого ума, не погрязшего беспомощно в системе:

Что как раз в этом и заключается важность этого предмета.

Говорят, что идеал науки состоит в том, чтобы искать и находить новое — но если вещь не оказывается старой, то она «не имеет значения». «Не стоит тратить на нее время» (Хоуви). Затем, в 1859 году близ Пембертона, штат Нью Джерси, согласно доктору Джону С. Ивэнсу в его сообщении Американскому Этнологическому обществу, во время пахоты был извлечен из земли покрытый буквами топор или клин. Знаки на этом топоре, или клине, поразительно похожи на знаки камня из Грейв Крик. Кроме того — с небольшим пренебрежением здесь и чуть больше там — они похожи на следы на снегу, оставленные кем-то, кто, отметив радостное событие, вышел во двор подышать воздухом и прогуляться, или похожи на ваш почерк, или мой, когда мы думаем, что они явно различаются по своей неразборчивости.

Доктор Эббот так описывает этот предмет в Report of the Smithsonian Institute, 18.75 г., 260: Он говорит, что не верит в него.

Весь прогресс от вопиюще-скандального до заурядного. Или квазисуществование продвигается от изнасилования до тихого напевания колыбельных песен. Мне было интересно просмотреть различные периодические издания с давно установившейся репутацией и отметить дискуссии между пробующими позитивистами и тогдашними интермедиатистскими детьми. Смелые нехорошие нарушители границ, допускаемых теориями; грубияны с бесчестными намерениями тревоги в науке, ее попытки сохранить то, что дороже самой жизни — подчинение и покорность, а затем верность, как у мистера Микобера, героя одного из романов Диккенса. Так много этих грубиянов, или бродячих комедиантов, которые ненавидели, презирали, жалели, обнимали, заставляли подчиниться общепринятому. Нет ни одного образа в этой книге, который бы имел более страшную, или смешную внешность, чем образ человеческих следов в горных породах, когда этот ныне заслуживший почтение грубиян, или клоун, был впервые услышан. У человека, далекого от науки, вызывает недоумение, что такой гвалт поднимают из-за таких пустяков; но можно понять чувства ученого систематика по отношению к такому чужаку, вторгшемуся в его владения: всякий почувствовал бы то же, если бы к нему в дом вошел уличный бродяга, уселся на стол и заявил, что он здесь у себя дома. Нам известно, что может сделать гипноз: пусть он настаивает изо всех сил, что здесь действительно его дом, и хозяин начинает подозревать, что может быть тот и прав, что может быть, у того более высокое представление о правоте. Сторонники запрета на спиртное разработали этот вопрос очень умело.