100 знаменитых судебных процессов - [35]

Шахтинский округ, кстати, вызывал интерес ГПУ давно. Еще в начале 20-х годов там имели место волнения среди рабочих рудников, которые заявили о своих правах и выдвинули петицию из 12 пунктов (требования улучшения экономических условий труда, повышения зарплаты, соблюдения техники безопасности, развития самоуправления и т. п.). Тогда забастовка и манифестация были подавлены войсками. Затем, уже в мае 1927 года, произошел новый всплеск недовольства. В рабочей среде росли волнения по поводу введения новых, повышенных норм и пониженных расценок по новому коллективному договору (из-за этого реальные заработки упали вдвое). В общем, сложившаяся ситуация ставила горняков перед извечным вопросом «Кто виноват?». И, естественно, ответ на него тоже оказался банальным. Ведь, как ни крути, а в России во все века и во всех бедах были виноваты евреи и интеллигенты. Ну не могли же, в самом деле, шахтеры обвинить в развале промышленности и собственном обнищании партию и правительство! Во-первых, вряд ли это многим просто могло прийти в голову. А во-вторых, как говорится, себе дороже.

В общем, никто особенно не удивился, когда 12 марта 1928 года в «Известиях» появилась статья, посвященная раскрытию «антисоветской вредительской организации» в угольной промышленности Донбасса. В нее якобы входили инженеры «старой закалки». Прокурор Крыленко, поддержавший государственное обвинение, состряпал акт, согласно которому «вредители» оказались повинны в подрыве каменноугольного производства, нерациональном строительстве, лишних затратах капитала, снижении качества продукции, а также развале шахт и заводов. То есть государство, обрадовавшись наличию подходящих кандидатур на роль козлов отпущения, свалило на них все реальные проблемы советской власти в угольной отрасли. О том, что для развала производства требовалось всего лишь выполнять указания вышестоящих инстанций, никто, понятно, не упоминал.

Подготовка «Шахтинского дела» стала возможной благодаря стараниям полномочного представителя ОГПУ по Северному Кавказу Е. Г. Евдокимова. Этот человек со своими подозрениями относительно участившихся аварий на шахтах обратился лично к Сталину. Тот отреагировал мгновенно — ОГПУ получило приказ: «.Приравнять небрежность как должностных, так и прочих лиц, в результате халатности которых имелись разрушения, взрывы, пожары и прочие вредительские акты. к государственным преступлениям.» Ошибка была объявлена преступлением, а по пролетарским понятиям в любой аварии виноват не рабочий, а классово чуждый инженер, разговор с которым должен быть коротким. И дело начало набирать обороты. Бригады «особо бдительных рабочих» арестовали небольшую группу специалистов-горняков. После первых допросов этих лиц прокатилась новая волна арестов. Далее основной оперативной работой занимались начальник экономического отдела Северо-Кавказского ОГПУ К. И. Зонов и оперативный работник Ю. Г. Брыксен. Они лично разрабатывали саму операцию, систему экспертиз, проводили все первые допросы арестованных и генеральные допросы главных подозреваемых, широко использовали так называемый «конвейер» — многочасовые беседы без сна. Что ж, этот случай мог бы служить наглядной иллюстрацией к тому, как «кухарка может управлять государством».

Большая часть обвиняемых по этому делу работали на Донбассе до революции и считались блестящими профессионалами в своей области. Вся их беда состояла в том, что они являлись «бывшими», а посему ничего хорошего Советы от них не ожидали, хотя и пользовались какое-то время знаниями этих специалистов. На «Шахтинском процессе», кстати, инженеры твердо и на редкость единодушно заявляли: все ранее перечисленные неполадки и аварии связаны с бюрократизацией управления. Просто техперсонал работать боялся, а рабочим до чертиков надоела уравниловка в оплате труда.

Всего на основании следственных документов ОГПУ суду Специального Присутствия Верховного суда СССР было предано 53 специалиста-горняка (среди них — немецкие инженеры М. К. Майер, Э. Э. Отто, В. И. Бадштибер). Следствию удалось притянуть за уши (в официальных документах этот процесс гордо именовался «тщательным анализом») многочисленные взрывы, пожары, порчу машин, завалы шахт и состряпать дело, в ходе которого специалисты старой закалки обвинялись во всех смертных грехах: актах вредительства, злостном саботаже, создании разветвленной организации заговорщиков и шпионаже. Работники правоохранительных органов «установили», что работа этой контрреволюционной организации, действовавшей в течение ряда лет, выразилась в скрытой дезорганизации и подрыве каменноугольного хозяйства методами нерационального строительства, ненужных затрат капитала, понижения качества продукции, повышения его себестоимости, а также в прямом разрушении шахт, рудников, заводов и т. д. При этом указывалось: злоумышленники надеялись на интервенцию и потому подготавливали катастрофический срыв всей промышленности и резкое снижение обороноспособности страны к моменту военного столкновения. Дело порой доходило до откровенного маразма. Так, по мнению следствия, многие подсудимые ранее выступали с удачными рационализаторскими предложениями лишь для. конспирации и маскировки! А ремонты «совершенно ненужных» копров, равно как и оснащение шахт новым ценным оборудованием, делались только для того, чтобы «старым хозяевам» в будущем было меньше проблем. Конечно, даже не специалисты в горном деле понимали абсурдность многих обвинений.