100 великих любовниц - [8]

Екатерина хотела любить и быть любимой. Незаурядная женщина, исключительно одарённая интеллектуально, духовно и физически, она пользовалась неограниченной властью, свободой, независимостью. И в то же время это был не только призыв страсти. Как бы ни велика была её энергия, как бы ни твёрд был её ум и как бы ни высоко было её мнение о себе и своих достоинствах, она всегда испытывала необходимость в мужском разуме и мужской воле. Когда она писала Потёмкину, что она без него как без рук — это была не пустая фраза. В 1788 году фаворит был в Крыму, и Екатерина, умоляя его вернуться, писала, что его отсутствие повлекло за собой беспорядки в делах правления и отразилось на состоянии духа императрицы, «смущённой, подверженной постоянной боязни и колеблющейся без поддержки». И это ещё не всё. Когда Николай Салтыков, сохранивший за собой право говорить с императрицей откровенно, высказал своё удивление насчёт Зубова, отметив, что этот выбор не соответствует возрасту государыни, она ответила ему: «Ну что же! Я оказываю услуги государству, воспитывая молодых даровитых людей».

Действительно, императрица проводила с фаворитами время не только в любовных утехах, она также приобщала их к своим интересам и интеллектуальным занятиям. Ею руководило желание открыть в них задатки государственных деятелей, воспитать образцовых слуг Отечества и обрести близких себе по духу людей.

Вышколенный, прошедший через всю иерархию высших административных и военных должностей Потёмкин стал в конце концов видной исторической фигурой, всемогущим министром и немало сделал для прославления царствования своей повелительницы.

Когда по прихоти государыни Зорич поселился на несколько месяцев в специально предназначенных апартаментах, сообщавшихся с покоями императрицы потайной лестницей, он был просто гусарским майором. Впоследствии же он сыграл важную роль в истории развития народного образования. Фаворит создал план военной школы по образцу заграничных учреждений подобного рода.

17 сентября 1778 года Корберон отправил из Санкт-Петербурга депешу на имя графа Верженна: «В делах России замечается нечто вроде междуцарствия, которое происходит в промежутке времени между смещениями одного фаворита и водворением другого. Это событие затмевает всё остальное… Даже министры, на которых отражается это влияние, приостанавливают свои дела, пока окончательно утверждённый выбор фаворита не приведёт их умы в нормальное состояние и не придаст машине её обычный ход».

Правда, такие «междуцарствия» обычно бывали очень кратковременны. Только одно продлилось несколько месяцев — между временем Ланского в 1784 году и вступлением Ермолова. Чаще всего имя нового избранника объявлялось в течение суток после отставки предыдущего. В гвардейском полку всегда находилось два-три красавца офицера, мечтавших об объятиях императрицы. Счастливчик появлялся при дворе, представленный каким-нибудь вельможей. Последний же стремился лишь к одному — протолкнуть своего человека на пост, служивший источником богатства и почестей.

Племянник графа Чернышёва, князь Кантемир, молодой беспутный, обременённый долгами, но красивый малый, в течение нескольких недель кружил вокруг императрицы. Два раза притворившись, что ошибся дверьми, он входил в покои императрицы, но они были пусты; в третий раз князь добрался-таки до неё, упал к её ногам и умолял ответить на его страсть. Екатерина велела его арестовать, посадить в экипаж и отправить к дяде, чтобы тот образумил племянника. Императрица снисходительно относилась к такого рода безумствам. Потёмкину повезло больше: он добился своего положения временщика такой же дерзкой выходкой, хотя чаще всего положение фаворита достигалось путём придворных интриг.

С 1776 года Потёмкин, сделавшись первым фаворитом, начал выдвигать намеченных им заместителей, вышколенных и находившихся под его влиянием, и представлял их государыне. Но как ему, так и избранникам было очень трудно удержать завоёванное место. Само название «временщик» очень точно указывает на эфемерность их счастья.

В 1772 году Григорий Орлов, находясь в Фокшанах, узнал о водворении Васильчикова на его место. Он взял почтовых и помчался во весь дух, как курьер, без сна и отдыха, чтобы поскорее приехать в Петербург. Но было поздно — ещё за городом вчерашнего фаворита остановил курьер с письмом от государыни: Орлову запрещалось въезжать в столицу и предписывалось отправиться в одно из своих имений.

В 1784 году Ланской, уже больной, стремясь избежать царской немилости, которой он так боялся, стал прибегать к искусственным возбуждающим средствам, погубившим навсегда его здоровье.

Иногда опьянённые стремительным взлётом и неограниченной властью баловни судьбы начинали терять голову. Зорич считал, что ему позволено всё, и получил отставку из-за чрезмерного увлечения карточной игрой. Дмитриев-Мамонов наивно думал, что ему разрешат отдать свою любовь фрейлине императрицы. Смена фаворитов происходила очень быстро: на вечернем приёме замечали, что императрица начинает засматриваться на какого-нибудь лейтенанта, накануне представленного, но пока незаметного в толпе придворных. На другой день узнавали, что он назначен флигель-адъютантом Её Величества. Днём молодого человека коротким извещением призывали ко двору: он представлялся лейб-медику государыни, англичанину Роджерсону; затем его поручали графине Брюс, а позднее мадемуазель Протасовой, о чьих щекотливых обязанностях лучше умолчим. После чего его отводили в специально приготовленные покои, где пребывание фаворитов было столь же кратковременно, как и пребывание в министерских отелях. Апартаменты были уже свободны и готовы принять вновьприбывшего. Его ожидали комфорт и роскошь, полное содержание и прислуга. Открыв письменный стол, он находил там сто тысяч рублей золотом, дар императрицы на первое время. Вечером императрица появлялась перед придворными, фамильярно опираясь на его руку, и ровно в десять часов, по окончании игры, удалялась в покои, куда новый фаворит проникал вслед за ней… Теперь он выходил из дворца не иначе, как рядом с августейшей подругой. С этой минуты любовник, как птица, оказывался в золотой клетке, правда, клетке прекрасной, но всё же строго охраняемой. Фаворит никого не посещал и не принимал приглашений. Однажды Дмитриев-Мамонов, в бытность свою фаворитом, получил приглашение поехать на обед к графу Сегюру. Но и тогда Екатерина забеспокоилась. Выйдя из-за стола, французский посланник и его гости увидели под окном карету императрицы… Екатерина боялась даже на минуту остаться одна, без возлюбленного.