100 великих любовниц - [6]

Мессалина не могла оценить его добродетели. Ей наскучил трясущийся, занятый науками, любящий выпить старик. Родив ему дочь и сына, она сочла свои супружеские обязанности выполненными и принялась искать любовные приключения на стороне. Она влюбилась в красивого актёра Мнестера и потребовала, чтобы он оставил сцену и посвящал всё своё время только ей. Когда он отказался исполнить её желание, Мессалина сообщила императору, что актёр не подчиняется её воле. Император повелел, чтобы тот внимал любому приказанию императрицы. Мнестер его ослушаться не мог и тут же покинул сцену, чтобы служить повелительнице. Любила она его просто неистово: через три года он подтвердил это, осмелившись показать шрамы на своём теле, — а в честь его таланта Мессалина воздвигла бронзовую статую.

В 43 году н. э. Клавдий повёл свои войска в Британию, и Мессалина осталась одна, предавшись самому необузданному разврату. После укрощения Мнестера она осмелела и всячески побуждала знатных римлян пользоваться её благосклонностью. Тот, кто отказывался, обвинялся в каких-нибудь государственных преступлениях. Наконец дворцовые интрижки её пресытили, и она решила искать приключения в самых людных частях города.

Набросив на голову покрывало, заходила она в таверны и тёмные переулки в поисках мужчин. Во время одной из таких прогулок она напилась до такой степени, что танцевала обнажённой на деревянных подмостках Форума. В другой раз переделала дворцовую спальню в публичный дом. Написав на дверях имя самой знаменитой римской проститутки, она разделась, позолотила соски своих маленьких грудей и пригласила мужчин входить и получать удовольствие за установленную законом плату. Торговля шла бойко, и вдохновлённая успехом Мессалина предложила чрезвычайно известной в Риме проститутке посостязаться: кто сможет за сутки обслужить больше мужчин. Плиний-старший поведал, что она превзошла конкурентку, ибо «на протяжении двадцати четырёх часов совокупилась двадцать пять раз».

Вернувшись из Британии, Клавдий ничего не узнал об этих неблаговидных поступках. Прославляя преданность молодой жены, он позволил ей ехать верхом рядом с собой в триумфальном шествии.

Целых три года обманывала Мессалина своего супруга. И, наконец, обезумев от страсти, зашла слишком далеко.

Тацит пишет в анналах, упоминая о «новой сумасбродной любви» Мессалины, что в роковом для неё 48 году Мессалина до такой степени увлеклась Гаем Силием, молодым римским красавцем, что заставляла его отсылать под любым предлогом жену, чтобы остаться с ней наедине. Мессалина посещала дом любовника не одна, а в сопровождении пышного кортежа. Помимо любовных утех, в доме Силия происходило и нечто более таинственное. Мессалина и Силий должны были пожениться во время отсутствия Клавдия в городе, затем устранить его и посадить Силия на трон.

Мессалина, возомнив себя великим политиком, решила устроить заговор против Клавдия, заговор, который объективно был бы в пользу аристократии.

Брак был торжественно заключён перед государственными властями, которые благосклонно отнеслись к этому и, по-видимому, одобряли назревавший заговор.

Мессалина и Гай Силий помпезно отметили Вакханалию, праздник сбора винограда. В то время как Мессалина вела в танце обнажённых девушек, Силий, увенчанный короной из плюща, наблюдал за этим зрелищем и грезил о славе. Когда танец завершился, перед собравшимися было поставлено ложе, где Мессалина с Силием совершили акт любви.

С этого момента рассказ становится столь невероятным, что сам Тацит предупреждает: «Я знаю, покажется выдумкой, что в городе, всё знающем и ничего не таящем, нашёлся среди смертных столь дерзкий и беззаботный, притом — консул на следующий срок, который встретился в заранее условленный день с женой принцепса, созвав свидетелей для подписания их брачного договора, что она слушала слова совершавших обряд бракосочетания, надевала на себя свадебное покрывало, приносила жертвы перед алтарями богов, что они возлежали среди пирующих, что тут были поцелуи, объятия, наконец, что ночь ими была проведена в супружеской вольности. Но ничто мною не выдумано, чтобы поразить воображение, и я передам только то, о чём слышали старики и что они записали».

Однако выдвиженцы-вольноотпущенники Клавдия прекрасно понимали, что с ними сделают, если аристократия придёт к власти. Один из них — Нарцисс — поспешил и предупредил Клавдия, который находился в Остии, о том, что ему грозит смерть. Император тотчас вернулся в Рим и приказал арестовать всех заговорщиков. Нарцисс перестарался и схватил всех 160 любовников Мессалины!

Тем временем Клавдий приказал казнить Силия и Мнестера. Потом, отяжелев от вина и смягчившись, он решил, что сначала выспится, а уж потом определит меру наказания неверной супруге. Нарцисс, почувствовав, что задержка может спасти жизнь императрице и поставить под угрозу его собственную, передал страже, что император приказал казнить Мессалину немедленно.

Заговорщиков умерщвляли без суда и следствия. Силий даже не пытался оправдаться, наоборот, он настаивал на скорой казни. От Мессалины же все сразу отвернулись. Никто из римских аристократов не пришёл на помощь молодой императрице, которую, скорее всего, они использовали в своих целях, хотя она до самой смерти так и не поняла этого.