100 ответов верующим - [61]

Нельзя сказать, что на исповеди у верующего нет глубоких переживаний. Все это бывает у искренне верующего человека. Но дело в том, что сам характер таинства покаяния, возможность легкого искупления грехов не способствуют настоящему раскаянию. Что же касается волнений, то связаны они не столько с самим «грехом», сколько с действиями священника.

По церковным правилам кающийся должен рассказать буквально о всех своих грехах. Католическая догматика обязывает, например, верующего сообщать самые мельчайшие подробности, приведшие его к тому или иному «греху»: иначе исповедь недействительна и спасения нет. В католической книге «Зерцало духовенства» даже требуется от священника «осторожно и толково выведывать и те грехи, которые хотели бы скрыть из стыда». Чтобы — боже упаси! — не забыть какого-либо греха, христианские церковники выработали длиннейший список, куда записаны всевозможные человеческие пороки. Священник спрашивает о них верующего, и тот часто узнает из уст служителя бога о пороках, о которых раньше не имел никакого представления. Эти безнравственные вопросы оскорбляют, унижают верующего, превращают исповедь в пытку, мучительное копание в его душе.

Вот теперь мы можем дать ответ на вопрос, что плохого в христианской исповеди. Исповедь приучает человека к мысли, что только перед богом, а не перед людьми бывает он греховен, что только священник может оценить праведность его жизни. Все же остальное — это дело второстепенное, главное — выполнение религиозных обрядов, усердные молитвы и т. п. Ведь жизнь человека, по церковному учению, сама по себе не имеет особой ценности, она лишь подготовка к смерти. С этой позиции священники и оценивают греховность или праведность человека, тем самым признавая, что им, по существу, безразлично настоящее гражданское лицо человека, его подлинный нравственный облик. Таким образом, христианская исповедь приучает верующего сквозь пальцы смотреть на свои действительно дурные поступки, является лишь иллюзией нравственного совершенствования человека.

Рекомендуемая литература

Ранович А. Б. Происхождение христианских таинств. М. — Л., 1931.

V. О ЧЕЛОВЕКЕ И ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ОБЩЕСТВЕ

Разве можно отрицать у человека существование души? Чем тогда он отличается от бездушных тварей?

Ответ. Вопрос о сущности душевной деятельности долгое время был камнем преткновения для науки. Непонимание людьми таких явлений, как сон и сновидения, память, воображение, эмоции, отвлеченное мышление, издавна было причиной религиозных суеверий. Самое близкое, самое непосредственное для человека — его собственное «я», его личность в ее отношении к внешнему миру — было совершенно необъяснимым и таинственным.

Сложные законы психической деятельности смогли открыть и исследовать лишь значительно позже, когда накопились огромные знания в области физиологии живого организма, а развитие науки и техники дало в руки ученых множество приборов, с помощью которых стало возможным измерить и исследовать процессы, протекающие в коре головного мозга и других отделах нервной системы. Нужно было также, чтобы теоретическая мысль освободилась от давящего авторитета религии и дерзнула подойти к изучению психики с чисто научных позиций.

Заметим, что основатели науки о психической деятельности — И. М. Сеченов и И. П. Павлов — приравнивали термины «душа», «душевная деятельность» к понятиям «психика», «психическая деятельность». Основные законы последней были ими обстоятельно исследованы и объяснены с точки зрения материалистической науки:

Основное, главное положение, открытое павловской психологией, заключается в том, что психическая деятельность есть результат работы головного мозга, отражающего внешний мир, и является средством приспособления живого организма к среде, средством его ориентации в окружающем мире с целью удовлетворения своих потребностей. Это и есть то, что обще человеку и животному.

Следовательно, если понимать под душой, душевной деятельностью целесообразное поведение живого организма, основанное на верном отражении им окружающей среды с помощью органов чувств, то с этой точки зрения наука не только не отрицает наличие души у человека, но и считает, что животные обладают душой так же, как и человек.

Если уж говорить об отличии человека от животных, то оно заключается не в том, что у человека есть душа, а у животных ее нет. Главное их отличие в том, что животное пассивно приспосабливается к природе, а человек способен к активной ее переделке, что человек изготовляет орудия труда и обладает сознанием, отвлеченным мышлением, а животное к этому неспособно. В процессе трудовой деятельности человек проникает в такие свойства вещей, которые недоступны животному. Он способен поэтому раскрыть не зависящие от него, объективные свойства вещей и законы их развития, в то время как отражение мира животным неразрывно связано с его биологическими потребностями, не выходит за рамки чувственного восприятия.

Спор с религиозным мировоззрением происходит не по вопросу, есть душа у животных или ее нет. Проблема заключается в том, чтобы правильно понимать те свойства человеческой души, которые наука объясняет с точки зрения естественных процессов психической деятельности, а богословы объявляют сверхъестественными, данными человеку от бога, недоступными для понимания с точки зрения «ограниченного», «слабого» разума смертных людей. Разум и чувства, волю, совесть и другие проявления жизни личности считали функциями души, как божественного начала, вложенного в грешное и смертное человеческое тело. Эту религиозную точку зрения отстаивали и развивали философы-идеалисты, считавшие душу независимой от тела субстанцией.