100 лет без любви - [73]

Вот и сегодня он проснулся с мыслью: «Как она там? Не перестало ли биться сердце?» Конечно же, он ее отогнал сразу же, но тоска моментально пробудилась тоже, прочно обосновываясь в душе. Да, собственно, и к ней он уже привык.

— Без завтрака никуда не пущу, — встретила мама словами, когда он зашел на кухню.

— Мам…

— Чего мам? Ты посмотри на себя, совсем же на тень стал похож. Ей станет легче, если загнешься?

Мама выглядела суровой. В последние пару дней она вообще как-то изменилась. Исчезла болезненность из лица и появилась какая-то решительность. А еще временами она бросала на сына загадочные взгляды, словно что-то хотела сказать, но боялась спугнуть удачу. Он знал, что ей выписали какое-то лекарство, поддерживающее работу сердца. Она сама рассказала, что благодаря этому препарату чувствует себя намного лучше. Но неужели таблетки могут творить такие чудеса? Ведь он уже и забыл, как выглядит мама, когда улыбается.

— Ешь и не придумывай отговорок, — силой усадила она его за стол. — Не хочешь, заставь себя. Силы тебе еще понадобятся.

Ну вот опять. Опять мелькнула эта загадочность, да такая явная, что не заметить невозможно.

— Мам, что происходит? — отложил Захар ложку.

— А что происходит? — пробормотала она, пряча глаза и отворачиваясь к плите.

— Не знаю, потому и спрашиваю.

— Ничего особенного. Ешь давай. И да… я сегодня тоже навещу Женечку.

— Зачем? Не надо тебе туда приходить.

— Знаешь что?! Эта девушка ведь и мне дорога, сам знаешь почему. Да и… я приду не одна, — торопливо закончила она и принялась переставлять кастрюли.

— А с кем? Мам, с кем ты придешь? — повторил Захар громче.

— Сынок, давай потом… Ты сам увидишь. Пусть это будет сюрпризом.

Ну вот опять — взгляд такой, словно боится сглазить. Но кого или чего? Да и какая разница? В общем-то он ей был даже благодарен за желание навестить Женю.

В больницу он пришел с открытием. Привычно окунулся в запах стерильности и медикаментов. Но по пути с ним произошло что-то странное. Как будто он внезапно прозрел. Только сегодня он заметил, что деревья уже стоят все зеленые, а сирень и черемуха усыпаны пышным цветом. И ведь совсем скоро лето. Что это? Желание жить? Но откуда?

Аппараты встретили его привычным писком, когда заходил в палату, погруженную в полумрак. Захара всегда раздражали зашторенные окна, но врач запретил впускать солнечный цвет, заявив, что тот губителен для Жени. А при таком освещении ее лицо выглядело землисто-серым, как маска.

— Привет! — приблизился он к кровати, опустился на стул и зажал в ладонях ее холодную руку. — Скоро лето. На улице пахнет цветами…

С недавних пор у него вошло в привычку разговаривать с ней. Очень долго он боролся с нежеланием этого делать, а теперь без этого не мог обходиться. Казалось очень важным рассказывать ей все новости, хоть их почти и не осталось в его жизни.

И опять все пошло не так. Стоило Захару только заговорить, как ком вырос в горле. В нем словно что-то надорвалось, и эмоции захлестнули мощным потоком. Он припал лицом к ее руке и судорожно произнес:

— Не могу! Не могу больше без тебя! Вернись!..

А потом заплакал, чего не делал с детства. Мужчины не плачут, — так всегда считал он. А сейчас не мог остановиться.

— Мне очень плохо без тебя.

Приход бабы Люды — уборщицы расставил все на свои места. Слезы высохли моментально. С удивлением Захар осознавал, что стало легче. Он взял с тумбочки томик О. Генри и принялся читать вслух. Уже давно он принес его в больницу, но сегодня открыл впервые. Прервался лишь во время традиционного обхода, а потом снова возобновил чтение, с удивлением подмечая, что улыбается, прочитывая самые смешные моменты.

Захар как раз решил передохнуть и смочить горло, как дверь в палату тихонько приоткрылось, впуская маму и какую-то девушку.

— Сынок, познакомься. Это Марина, — представила их друг другу мама. — Она нам поможет.

Перед ним стояла и ласково улыбалась высокая, удивительно красивая женщина. Черные как вороново крыло волосы были гладко зачесаны и заплетены в тугую косу. Идеально правильные черты лица словно вылеплены умелой рукой мастера и раскрашены бежевой пастелью. Но больше всего поражали миндалевидные глаза, отливающие янтарем. Даже в полумраке палаты они мерцали призрачным загадочным светом, и казалось, что в глуби их сокрыта вся мудрость мира. На первый взгляд она казалась моложе, но приглядевшись, Захар понял, что женщина примерно одного с ним возраста.

— В каком смысле поможет? — заговорил Захар, поняв, что молчание затянулось, а его разглядывание гости рискует стать неприличным.

— Я отведу тебя к ней, — перевела Марина взгляд на Женю, а потом направилась к кровати.

Она коснулась лба спящей, прошлась руками по щекам и шее. Проскользила ладонями вдоль всего ее тела и приподняла веки, заглядывая в глаза. Все это время Захар боялся дышать, бросая косые взгляды на мать и понимая, что та тоже старается ничем не нарушить тишину. Марина же словно к чему-то прислушивалась. В районе сердца Жени ее руки замерли и какое-то время не двигались. Так же она остановилась, когда осматривала голову. Когда странный сеанс подошел к концу, Марина отвернулась от кровати и посмотрела на мать с сыном. Она не улыбалась, но и признаков беспокойства на ее лице Захар не подметил.