100 лет без любви - [72]

— Так она просто спит?

— Нет, не просто. С медицинской точки зрения это заболевание.

— И чем оно вызвано? — решился уточнить Захар, сам себя ненавидя в этот момент. Ведь ему лучше всех были известны причины «болезни» Жени.

— Трудно сказать с уверенностью. Ученые так и не смогли установить причины, вызывающие у человека летаргический сон. Это может быть все что угодно. Волнения, стресс или общее истощение организма… Не произошло ли в ее жизни что-то, способное вызвать сильнейшие переживания?

Теперь уже врач смотрел на Захара испытующе.

— Не знаю. Мы с ней не так давно познакомились, — делано равнодушно пожал он плечами.

— Да? И поэтому вы часы проводите здесь? — недоверчиво прищурился врач. — Собственно, простите, меня это не касается.

— Как долго это может продлиться?

— Этого никто не знает. Пока ее состояние стабильно. Она впала в легкий летаргический сон. Дыхание ровное, на боль реагирует, частичное восприятие мира не утрачено…

— Восприятие? — уцепился Захар. — Вы хотите сказать, что она все слышит и чувствует?

— А вот этого, молодой человек, я вам сказать не могу, — развел руками врач. — Возможно, она вам сама потом расскажет.

Второй разговор с врачом произошел примерно месяц спустя.

— В моей практике подобное случается впервые. Но в медицине описаны такие случаи, когда летаргический сон из легкого перерастает в тяжелый.

Беседовали Захар с врачом в ординаторской. Жене стало заметно хуже. Это заметили все. Если раньше она выглядела крепко спящей, то теперь казалась мертвой. Кожа ее была холодная, а губы бледные. Вот уже несколько дней, как Захар не мог уловить ее дыхание, не видел, как вздымается грудь.

— Почему она такая бледная и не дышит? — уточнил Захар.

— Ну я же об этом и говорю, ее сон углубился. Сейчас он такой, что его легко спутать со смертью. Дыхание не заметно, пульс едва прощупывается. Она потеряла в весе. Биологические выделения прекратились, простите за откровенность.

— И что это значит?

— Только то, что теперь ее жизнь приходится поддерживать искусственным путем.

— Как… как долго она будет такая? И?..

Захар думал о самом страшном и все время гнал эти мысли.

— Станет ли ей хуже? Умрет ли она? — помог ему врач. — Не знаю, честно. Мы делаем все от нас зависящее. Знаете, еще Павлов описывал случай летаргии, когда больной проспал двадцать лет. Его сердцебиение замедлилось настолько, что прослушивалось не чаще двух-трех раз в минуту. Но этого оказалось достаточно для поддержания жизни в теле. У нашей пациентки не все так плохо. А потому будем надеяться на лучшее.

Спустя неделю после того как Женя уснула, Захар сообщил ее бабушке о случившемся. Решиться на это было очень трудно, но и тянуть дольше было нельзя. Конечно же, он не рассказал ей всего, а поведал официальную версию, выдвинутую врачами, что злую шутку с организмом Жени сыграли нервы.

Матери Захару пришлось рассказать всю правду, потому как та все равно не отстала бы, видя, что с сыном творится неладное. Она поверила сразу же и развила бурную деятельность. К каким только колдунам и знахарям они не обращались. Кажется, объездили всех в области. Но ни один не согласился им помочь. Все открещивались, уверяя, что с таким колдовством справиться не в силах.

А через месяц, который Захар прожил как в тумане, его ждало очередное потрясение. День тридцатилетия он ждал с равнодушием и фатализмом. Понимал, что жизнь его подходит к концу, но и смерти не боялся. Лишь одно огорчало его, что больше не сможет заботиться о Жене. Кто будет платить за палату и лечение? Его денег на какое-то время хватит, и мать не оставит девушку в беде. Но очень быстро ресурсы закончатся, и что тогда станет со всеми? Если мама с сестрой о себе смогут позаботиться, то у Жени не останется никого, кроме бабушки и подруги.

День рождения отпраздновали скромно, в семейном кругу. Да и похоже это было больше на поминки при жизни. Мама все застолье принималась плакать, да и Ленка с трудом сдерживала слезы. И началось ожидание. Каждый день Захар просыпался с мыслью, что этот точно станет последним. Так прошла неделя, а ничего плохого с ним не случилось. По-прежнему он вставал утром, ехал в больницу. Через два часа отправлялся в мастерскую. Потом снова больница и мастерская до позднего вечера… пять часов сна для поддержания организма, и все начиналось по новой.

Когда пошла вторая неделя, Захар понял одну простую вещь. Осознание явилось озарением и не принесло с собой ровным счетом ни одной эмоции. Каким-то образом Жене удалось снять заклятье, тяготеющее над его семьей вот уже больше ста лет. И отныне ему придется привыкать жить с мыслью, что старуха с косой не подкарауливает его за углом, а ушла заниматься своими делами.

Жизнь Захара сосредоточилась в одном месте, превратилась в болезненное наблюдение и ожидание. Он просыпался с мыслей о Жене и засыпал с ней же. Каждый день разглядывал ее лицо: не осунулось ли оно еще сильнее, не заострились ли черты, не потеряли ли губы последние краски…

Бабушка Жени и ее подруга уже давно перестали приходить в больницу, узнавая новости через Захара. И он их не осуждал. Чем больше проходило времени, тем сильнее она становилась похожа на труп. Даже тело ее окоченело и стало твердым. Врач уверял, что это естественно при снижении жизненных функций до минимума, но Захар уже понимал, что медицина тут бессильна, а его любимая находится в таком далеком и тесном плену, откуда нет выхода. И самое главное для него сейчас быть рядом с ней. Он даже работать стал меньше, почти все время проводил в больнице, хотя только в мастерской и мог отвлечься хоть ненадолго.