10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ) - [75]

В нашей квартире нас ожидает разгром. Двери и окна выбиты. Повсюду осколки стекла. Что здесь произошло? Абу Лот закрывает лицо руками. После чего он убегает, чтобы выяснить, есть ли еще где нам переночевать.

Приходит сосед и предлагает нам хлеб. Мы благодарим, но отказываемся. Через несколько минут он появляется снова. На сей раз с владельцем разрушенной квартиры. Он спрашивает нас, что мы здесь творили.

– Сейчас придет наш друг, – говорю я. – Он все объяснит.

Однако это не удовлетворяет хозяина квартиры. Он действительно недоволен. Он спрашивает, мусульмане ли мы? Малкольм отвечает:

– Нет проблем.

Но владелец квартиры считает иначе.

– То, что вы не мусульмане, большая проблема…

Затем он красноречиво проводит пальцем по горлу. Теперь хозяин квартиры очень встревожен.

Я достаю из нагрудного кармана нашу охранную грамоту и сую ему под нос. Владелец квартиры внимательно читает документ, а затем благоговейно указывает на штамп.

– О, Диван Халифа. Нет проблем! – Он пожимает нам руки.

После чего он нам объяснил, что здесь произошло. Два дня назад во время налета ВВС Сирии разбомбили квартиру по соседству. Буквально в клочья. Двое убитых. Мы выходим на балкон, откуда он показывает нам следы налета. Фасад соседнего дома почернел, верхний этаж разрушен. А два дня назад мы планировали быть здесь. Повезло. Больше, чем нашим сирийским соседям.

Через два часа возвращается Абу Лот. Другого жилья ему найти не удалось. Так что придется ночевать здесь. Разочарованные, мы сворачиваемся в своих спальных мешках. Из разбитых окон по квартире расползается сырой холод. Прежде чем мы засыпаем, Абу Лот рассказывает, каким «классным» он считает 11 сентября. Он выразил надежду, что в ближайшее время американцы проворонят еще одну подобную операцию. Теперь Абу Лот полностью упал в моих глазах.

ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ, ВОСКРЕСЕНЬЕ, 14 ДЕКАБРЯ 2014 ГОДА

Когда мы просыпаемся, уже около восьми. А отправляться, собственно, планировалось в шесть. Но нашего водителя еще нет. Когда через час Абу Лот подает кофе, бобы и хумус, нетерпение одолевает нас еще сильнее. Когда же мы, в конце концов, поедем?

Я снова прошу Абу Лота посодействовать освобождению британского журналиста Джона Кэнтли. Абу Лот обещает еще раз поговорить с начальством. Он напоминает мне о том, почему в ИГ дали согласие на мою поездку. Меня пригласили, поскольку хотели показать, что «Исламское государство» не просто так называется государством, а им является. Показать, что здесь идет абсолютно нормальная жизнь. Что раненых и больных хорошо лечат. Что государство заботится о бедных. Что в суде предоставляются все права.

– С нами люди чувствуют себя защищенными. Хотя кое-кто нас не любит и не желает нашей защиты. Мы просто хотели показать, как мы живем. Что по законам шариата можно жить, и как это происходит.

– Но ради всего святого, где в Коране сказано отрезать головы невиновным? – спрашиваю я. Абу Лот видит, что не убедил меня.

Уже 14.00. Мы по-прежнему сидим в нашей квартире неподалеку от мечети Масджид аль-Фирдаус. Абу Лот отправляется разведать обстановку. Пять минут спустя приходит Абу Катада. Как будто только что вышел. Он возвращает Фредерику его фото– и видеоматериалы: после окончательной проверки удалены десять из 800 фотографий. И интервью с судьей. Чтобы, как говорят они, не ставить под угрозу безопасность людей или их семей. Кроме того, из интервью с Абу Катада Фредерику следует изъять вопрос и ответ об «умеренных мусульманах». В ИГ считают, что заявления Абу Катада об этом носят слишком общий характер. Все прочие его высказывания ИГ одобряет. Фредерик вздыхает с облегчением и соглашается. Все важные видео и фотографии цензуру проходят.

Возвращается запыхавшийся Абу Лот. Он поговорил со своим начальником, и у него для меня есть две важные новости. Мог бы я просить премьер-министра Великобритании Дэвида Кэмерона самому предложить условия. Тогда Джона Кэнтли могли бы освободить очень быстро. ИГ готово вести переговоры. Но предложение должно быть не утопическое, а справедливое и реалистичное.

Абу Лот отводит меня в сторону. Руководство ИГ предполагает обмен Джона Кэнтли на Аафию Сиддики. Это можно сделать и без официального участия британского правительства. Я должен приложить все усилия. Со стороны ИГ это показательный жест. Абу Лот очень взволнован. Он все же не лишен человечности.

Что касается меня, передо мной все двери останутся открытыми, если я расскажу об «Исламском государстве» правду. Тогда мы могли бы встретиться с кем угодно и увидеть все.

Мы прощаемся. Абу Лот и Абу Катада пожимают нам руки.

– Берегите себя! – говорит Абу Лот. Я снова вкладываю ему в руку часы из Мосула. Абу Лот смотрит на меня с удивлением. Мне смешно. Наш шофер в маске тоже здесь. Он доставит нас к турецкой границе.

Когда четыре часа спустя, в 18.30, мы останавливаемся у турецкой границы, уже темно. На улице перед вербовочным центром стоит мужчина. Это крепкий, угрюмый боевик – ветеран ИГ. Наш водитель говорит, что теперь мы должны выйти из автомобиля и взять свои сумки. Сейчас придет машина, на которой нас переправят в Турцию. Он поворачивается и садится в свою машину. Затем отдает крепкому мужчине наши телефоны. На мгновение приостанавливается, будто хочет нам что-то сказать. Но потом уезжает, не попрощавшись.