1 марта 1881 года. Казнь императора Александра II - [96]

Последнее собрание группы, на котором присутствовал я, было, насколько помню, во вторник; на нем не был поставлен определенный план действий. По вопросу об организации. Организация партии «Нар[одная] в[оля]» состоит из целой сети тайных кружков, группирующихся на начале централизации групп младшего порядка вокруг группы порядка высшего. Каждая группа высшего порядка пополняется лучшими силами групп порядка младшего. Вся организация стягивается к единому центру — Исполнительному комитету. Все группы связаны между собой единством программы и плана практических действий, общностью сил и средств. Сношения между групп[ами] ведутся через агента высшей группы, входящего в состав младшей группы как ее сочлен. Интересы центра для каждого члена стоят выше интересов его группы. Поэтому центр вправе отзывать членов подгрупп на известные ему нужды, не мотивируя отозвания перед группой. Каждая группа в ведении своих дел самостоятельна и имеет свой бюджет. Все вопросы программные, а также вопросы партийной политики центр отдает на обсуждение всей организации. Решение по этим вопросам постановляет съезд представителей местных центральных групп вместе с уполномоченными от Исп[олнительного] к[омитета] — Исп[олнительный] к[омитет] следит за точным исполнением предначертаний съезда и направляет сообразно ним все силы организации. Взаимные отношения местных центральных групп между собою и к Исп[олнительному] к[омитету], их круг ведения определяются особыми договорами. Такова организация по месту. В больших центрах она дробится по предметам ведения; такова рабочая организация, военная, молодежи и т. д., на том же начале автономности кружков и централизации.

[4 марта]. В прошлый раз я говорил о задачах «рабочей боевой дружины», к которой принадлежал вместе с Рысаковым. Теперь, следуя приглашению г. прокурора, заявляю, что у Исп[олнительного] комитета таких групп много; одни из них находятся в провинции, другие — здесь, в столице; некоторые характера боевого, общереволюционного, другие — боевые специальные, подобно рабочей дружине, но приспособленные к иной среде. От сообщений подробностей уклоняюсь. Исп[олнительный] комитет, поставив известное нападение ближайшей практической задачей, сделал, кажется, в январе месяце вызов добровольцев из всех боевых дружин. Идти на самопожертвование вызвалось в итоге 47 человек. Мне было поручено сорганизовать предприятие (разумею нападение с метательными снарядами). Я предложил участие определенному числу добровольцев, между прочим, Рысакову, руководствуясь личным знанием их, а также некоторыми другими соображениями. Отсюда видно, что, выпади честь сорганизовать нападение не мне, а на долю иного агента Исп[олнительного] комитета, личный состав дружины по данному предприятию был бы несомненно другой. Следуя тому же приглашению г. прокурора, поясняю, что агент 3-й ст., каковым я состою, есть ближайший агент Исп[олнительного] комитета, лицо, пользующееся его полным доверием…[55]

[6 марта]. По поводу двух прочитанных мне 4 марта показаний Рысакова заявляю, что (поскольку я их припоминаю) показания эти в большей части своей согласны с действительностью. Он познакомился со мной, как с лицом, именующимся Захаром Тимофеевичем, ведущим дело с рабочими. О сближении нашем рассказано мною в показании 1 марта, в существенном согласно с показаниями Рысакова. На цареубийство шел он сознательно и добровольно по моему приглашению. В январе и феврале я не раз вел с ним разговор о роли царей в судьбах русского народа и, в связи с этим, о необходимости их уничтожения вообще, если русские цари пожелают остаться при старой системе управления. Рысакову виднее, было ли в моих рассуждениях что-либо новое, самим Рысаковым не надуманное, и в какой мере это новое повлияло на него. Пусть же об этом говорит сам Рысаков. В деле 1 марта я отводил Рысакову лишь место пособника для выправки из него самостоятельного бойца на последующее время, хотя, конечно, своих предположений ему не высказывал, а заставлял переживать самые серьезные ожидания в интересах закала характера; истинная роль его в событии зависела уже не от меня, тогда арестованного, исполнил ее Рысаков, поскольку мне известно и в чем я вперед был уверен, с честью. Припоминаю неверность с действительностью в показаниях Рысакова относительно роли Тимофея. Тут Рысаков, видимо, перепутал лично для него желательное с предложенным мною для Тимофея, и Тимофей вышел у него предполагавшимся участником нападения, что совершенно неверно. Не имея пред собою показаний Рысакова и не желая возражать против собственных недоразумений, прекращаю объяснения свои по поводу его показаний.

[Из заявления А. И. Желябова в Особое присутствие Сената]

<…> Принимая во внимание:

во-первых, что действия наши, отданные царским указом на рассмотрение Особого присутствия Сената, направлены исключительно против правительства и лишь ему одному в ущерб; что правительство, как сторона пострадавшая, должно быть признано заинтересованной в этом деле стороной и не может быть судьей в своем собственном деле; что Особое присутствие, как состоящее из правительственных чиновников, обязано действовать в интересах своего правительства, руководясь при этом не указаниями совести, а правительственными распоряжениями, произвольно именуемыми законами, — дело наше неподсудно Особому присутствию Сената;