Собачья упряжка стремительно неслась по пологому склону хребта. Старый охотник Тэмгэн со своей внучкой Рультынэ возвращался из поездки в соседний оленеводческий колхоз. Одет он был по-праздничному: в широкий замшевый балахон, штаны из камусов (узких полосок шкуры с оленьих ног) и совсем новенькие торбаза, подшитые мехом белого медведя. На душе Тэмгэна было весело. Он смотрел на заснеженные верхушки гор и в широкие лощины, задернутые морозной дымкой, и думал, и думал, что в жизни все идет так, как хочется ему, охотнику Тэмгэну. Нынешний год на побережье был особенно удачливым. План добычи морского зверя их колхоз перевыполнил, и теперь, на зиму глядя, они не остались без приманки на песцов и лисиц. Несмотря на свой преклонный возраст, Тэмгэн до сих пор считался самым удачливым и самым мудрым охотником на всем берегу, и в начале прошлого года его единодушно избрали в председатели Совета. Когда наст сделался прочным, Тэмгэн вместе с Рультынэ отправился в гости к председателю оленеводческого колхоза Айгинто.
Так уж повелось у них из года в год: ездить по первому снегу в гости друг к другу и обмениваться подарками. На этот раз Тэмгэн подарил своему приятелю бинокль. Они сидели в яранге председателя колхоза, обменивались новостями, неторопливо пили вино, строили планы на будущее.
Захмелевший Айгинто расчувствовался и снял с крюка свою любимую винтовку.
— Возьми! Ты, Тэмгэн, великий охотник. А мне на пастбищах она ни к чему...
У Тэмгэна даже дух захватило от неожиданности. Нет, он не мог принять такого дорогого подарка!
— Возьми, возьми! — настаивал Айгинто.— Ведь ты давно о ней мечтаешь.
И это была правда. Охотник спал и видел винтовку Айгинто. В конце концов он сдался и принял подарок — так велик был соблазн.
Они долго сидели и вспоминали прошлое. Много лет назад хозяином побережья и всех пастбищ считался некий Чимнэ, грузный человек с шишковатым лицом и маленькими острыми глазками. Его яранга славилась богатством, а оленям в многочисленных стадах и счету не было. И Тэмгэн, и Айгинто, и десятки других пастухов батрачили у богатея, в лютую стужу ходили за его стадами. Чимнэ творил суд и расправу: за него был закон. Помогал ему американец Томас Марвел, ловкий торгаш, опутывавший долгами доверчивых охотников. Все это ушло в прошлое и никогда не вернется. Та жизнь исчезла, как страшный сон.
— Однако, теперь мы с тобой — власть,— сказал Айгинто и рассмеялся от удовольствия. Тэмгэн вторил ему. Да, теперь они — власть, простые охотники и оленеводы...
Сейчас Тэмгэн, сидя на своей нарте, гладил заскорузлыми руками холодный ствол винтовки, и ему уже чудился рев моржей на лежбище, мерещились черные когти их ластов на льду, налитые кровью глаза, складки толстой кожи, покрытой белесыми волосками. Знаменитая будет охота, удачливая охота!
Упряжка резко остановилась, и Тэмгэн от неожиданности чуть не вывалился в снег. Рультынэ легко соскочила с нарты и указала на странный ярко-желтый предмет, застрявший в сугробе:
— Смотри!
Рультынэ шел уже девятнадцатый год. Смуглое тонкое лицо ее всегда будто светилось изнутри, а в ласковых темных глазах то и дело вспыхивали озорные огоньки. Подвижная, проворная, она в два прыжка очутилась возле большого ярко-желтого сундука, склонилась над ним. Тэмгэн, не выпуская из рук винтовку, кряхтя, поплелся за внучкой.
Только вблизи охотник смог как следует рассмотреть находку. Вначале он решил, что сундук обит кожей, но, потрогав его руками, убедился, что это не так: стекло — не стекло, железо — не железо. Неподалеку валялись пять парашютов из белого шелка и серая коробка.
«Однако, добротный материал»,— подумал Тэмгэн, пощупав шелк. Находка озадачила его. Он считался мудрым человеком на побережье, но сейчас стал в тупик. Что бы это могло быть? Рультынэ вопросительно смотрела на деда. Тот молчал.
Как они убедились, находка была тяжела, и погрузить ее на парты не удалось.
— Степану сообщить надо,— наконец вымолвил охотник.— Степан разберется.
До наблюдательного поста, которым командовал мичман Степан Ситников, было километров восемь, и Тэмгэн подумал, что будет совсем неплохо, если они с Рультынэ завернут на пост. Моряки всегда радушно встречали старого охотника и его внучку, поили их горячим чаем, угощали папиросами, делились новостями. А этим летом по просьбе колхозников матросы даже помогли отремонтировать мотобот в рыболовецкой бригаде.
Рультынэ вспыхнула, словно маков цвет; она не могла скрыть радости, которую вызвали последние слова деда. Ее длинные заиндевевшие ресницы дрогнули, сердце забилось сильнее.
У нее были свои причины радоваться предстоящей поездке на пост: летом матрос Иван Прохоров вместе с другими моряками ремонтировал мотобот в их колхозе; тогда-то она и познакомилась с этим светловолосым великаном. Рультынэ была заведующей колхозной библиотекой, и Иван всегда находил благовидный предлог, чтобы зайти сюда. Говорили о литературе. Иногда Иван рассказывал о приволжском городке Вольске, откуда был родом, о своей старой матери и сестренках. С ним было просто и легко. Когда они вдвоем склонялись над красочным журналом, в синих-синих, как весеннее море, глазах Прохорова появлялось что-то бесконечно доброе, что-то по-детски беззащитное.
