Я стоял вполне спокойно, правая рука полностью вытянута, и смотрел в круглую черную дыру на конце ствола кольта 45-го калибра. Начатый мною медленный счет дошел почти до сотни, прежде чем ствол револьвера начал колебаться — сначала слегка задрожав, затем заходив ходуном.
Рука упала к бедру, я наклонился вперед и уперся лбом в холодную гладь зеркала. Через некоторое время шум в ушах стих, и я решил, что мне не следовало бы в будущем оставаться после работы в «Империал Стандард». Я повернулся и положил револьвер из пластика и алюминия обратно в упаковочный ящик, добавив его к груде уже лежащих на полу ящиков, а затем медленно вернулся к зеркалу и критически посмотрел на себя.
Мой вид начинал соответствовать возрасту — на сорок два, что было некоторым улучшением. До недавнего времени мне давали лет на десять больше. Объяснить причины подобного улучшения было трудно — насколько я мог судить, их просто не было. Я был разорен, мой партнер Тони Миллер — тоже, мы задолжали за аренду магазина, а состояние лошадиных сил нашего трейлера было таково, что лучше об этом было и не думать.
Взглянув на часы, я удивился, где это в одиннадцатом часу утра черти носят Тони. Решил, что, по всей видимости, он все еще с одной из тех невероятных женщин, что почти каждую ночь ему каким-то образом удавалось затаскивать себе в постель. Чем мог быть столь привлекателен в их глазах ярко-рыжий субъект, веснушчатый, со слегка выпученными глазами и привычкой рыгать в конце почти каждой фразы, было вне моего понимания; впрочем, у меня были заботы посерьезнее, нежели выяснение причин сексуальной привлекательности Тони.
Тони Миллер был одним из весьма немногих моих прежних знакомцев, которых не беспокоило небольшое пятно на моей репутации, и он был единственным, кто предложил мне работу. Как оказалось, он нуждался в моем капитале, сколь бы жалостно мал он ни был; но это для меня не имело значения, я нуждался в работе больше. Или, вернее, в работах. Тони именовал себя Генеральным дилером — эвфемизм в большинстве случаев, и уж конечно в данном. Он покупал и продавал все что угодно, и хотя обычно не преступал закон, не позволял своему законопослушанию стать навязчивой идеей. В настоящее время мы продавали изготовленные в Испании и импортируемые нами имитационные модели оружия: пластиковые, деревянные или металлические копии револьверов, пик, мечей и множество прочих предметов, причиняющих увечья. При некотором везении они вполне могли бы стать заменой тех трех летящих уток, что являются основным элементом убранства веранд пригородных домов, и тогда мы бы сделали состояние — таков был замысел Тони. В настоящее время мы избавлялись от них, пропихивая в провинциальные универсальные магазины и тому подобные места, и особого успеха в этом не достигли. Это обескураживало меня, но не Тони. Он, впрочем, был невозмутим и тогда, когда нам не удалось продать ни одного из импортированных с Тайваня плетеных пластмассовых ковриков; или когда мы были вынуждены отправить на помойку. Бог знает сколь много тонн лягушачьих ножек, купленных по дешевке во Франции только для того, чтобы обнаружить, что они не были законсервированы и протухли до того, как мы нашли покупателя. Затем были подержанные автомобили, агентство по недвижимости и несколько других предприятий, которые мы безуспешно пытались осуществить за два года совместного сотрудничества. Не удивительно, что мы всегда терпели фиаско.
Утро тащилось своим ходом, и вскоре после полудня появился Тони в сопровождении скандинавки с немилосердно накрашенными глазами и кудряшками и почти мгновенно исчез на ленч в пабе напротив. Около часа тридцати я заключил, что голоден, и, поскольку та малость наличных, что мы имели, лежала у Тони в кармане, я направился за ним и позволил купить себе пинту пива и свежеиспеченный пирог с мясом. Хозяин «Империал Стандард» Педди Кинселла был ирландцем, с дурным запахом изо рта и отсутствием чувства юмора, но у него можно было получить благотворительный кредит, что более чем компенсировало прочие недостатки. Он подошел к нашему столу и зашептал что-то на ухо Тони, покуда я уничтожал остатки своего ленча. Тони кивнул, подождал, пока я закончу, и затем взглянул на свою блондинку.
— Иди и пописай, — сказал он ей. При желании это позволяет достаточно исчерпывающе постичь механику его обращения с женщинами. После того, как та безропотно ушла, Тони наклонился вперед и слегка рыгнул.
— Двое парней в баре хотят поговорить. Какая-то сделка. Платят наличными. Нам это необходимо.
Я не спорил. Он кивнул Педди, и через мгновение к нам подошли двое. Ни один из них не выказывал внешних признаков особого богатства, но я не принял это обстоятельство близко к сердцу. Обычно я попадал впросак относительно таких вещей — всегда работал на людей, выглядевших состоятельно вплоть до того момента, когда заходил разговор о деньгах.
Один из подошедших был худощав, ростом примерно пять футов девять дюймов. Пшеничные волосы и гармонирующий цвет лица делали затруднительным точную оценку его возраста, но предположительно ему было лет сорок пять. Очень большие, также пшеничные усы почти скрывали черты лица. Глубоко посаженные глаза были серо-зелеными, а во всем облике содержалось что-то неуловимо военное — ничего конкретного, но все же. Второй был, думаю, лет на пять моложе меня. Он был темноволос, крепко скроен, глаза карие, почти лишенные выражения. Я хорошо знал этот тип людей: знакомство с ним обычно обходилось мне дорого. Тот что постарше пожал мне и Тони руку. Темноволосый не затруднил себя приветствием, а просто сел и взглянул на нас с затаенной угрозой, что обеспокоило меня, но, видимо, осталось незамеченным Тони.
![Ящер-3 [Hot & sweaty rex]](/storage/book-covers/f3/f336c586979e709147cb72ddb47dd72186f69038.jpg)
