Великий Магистр казался даже старше Сквайра, но годы не изменили его боевой осанки. Он и сейчас столь же смертоносен, как и меч на его поясе. Мальчику еще не доводилось видеть такого воинственного взгляда, но он сумел не вздрогнуть, когда эти жуткие стальные глаза воззрились на него. Он постарался встретить их взгляд как мог безразличнее, стараясь ничем не выдать ощущения ледяной пустоты в желудке. Все время, пока взрослые говорили о нем, он стоял молча, комкая руками шапку. Он никогда еще не видел, чтобы Сквайр держал себя так с кем-либо: тот заискивал перед Великим Магистром, как его собственная клуша-жена заискивала перед ним.
Мальчик ожидал, что знаменитый Айронхолл будет чем-то вроде замка, но это оказалась всего только кучка строений, затерявшихся на пустоши Старкмура — стены из черного камня, крыши из черного сланца. Внутри все было еще более убогим: голые стены, дощатый пол, деревянный потолок. Холодный ветер со свистом врывался в одно незастекленное окно и вырывался в другое. Два больших кресла, стол, книжная полка, камин — такой чистый, что не верилось, будто в нем когда-то горел огонь. Тюремная камера — и та вряд ли обставлена скромнее. Если это комната Великого Магистра, как тогда живут ученики?
— Буен! — говорил Сквайр. — Совершенно неуправляем. Сомневаюсь, чтобы даже вам удалось сделать мужчину из такой швали, — он рассказал все без утайки — всю жизнь мальчишки, от рождения во грехе и до попытки сбежать всего неделю назад, включая последовавшую за этим порку. Кажется, он не пропустил ни одного его прегрешения. Так конями не торгуют. После всего этого перечня пороков у него нет ни малейшего шанса быть принятым. Его отошлют домой, в Димпльшир — коленкой под зад.
Великий Магистр допил вино и поставил кубок обратно на стол.
— Будьте добры, выйдите, пока я поговорю с парнем.
Мальчик понуро смотрел, как Сквайр встает, низко кланяется и выходит. Что смысла тянуть время? Почему просто не выставить их обоих вон и покончить с этим?
Окованная железом дверь со стуком закрылась. Сесть в освободившееся кресло ему не предложили. Он встретил взгляд этих ужасных стальных глаз и снова напрягся, чтобы не вздрогнуть, не поерзать, даже не сглотнуть. Несколько долгих минут Магистр молчал.
— Зачем ты украл пони? — спросил он наконец.
— Он мой. Мама подарила его мне перед… Давно.
Старик мрачно усмехнулся:
— Если он был такого маленького роста, разве не быстрее было идти пешком?
Мальчик пожал плечами:
— Пешком они всегда ловили меня. Я думал, может, это собьет собак со следа.
— Попробовать стоило, — согласился Великий Магистр. Он сунул левую руку в карман камзола и достал оттуда небольшой мешочек. Мешок звякнул.
— Что еще?
— Эти деньги тебе не достанутся — я заберу их обратно. Положи шапку на стол.
Мальчик с опаской повиновался.
— Возвращайся, где стоял. Лови!
Мальчик поймал монету. Ну и дела!
— Можешь забросить ее в шапку? Хорошо, Готов? — Еще монета.
Мальчик поймал и эту, и она легла рядом с первой. Следующая полетела дальше. Следующая — выше, так что ему пришлось подпрыгнуть, — а новая уже летела, и он бросал и ловил одновременно. Скоро он уже разрывался на части, ловя и бросая обеими руками.
Обстрел прекратился. Он забросил в шапку все монеты до одной.
— Впечатляюще. ВЕСЬМА впечатляюще!
— Спасибо, милорд — не так уж и трудно, впрочем, все это так, игрушки.
— Называй меня Великим Магистром. Твой дед был прав, назвав тебя ловким. Но он допустил одну неточность, верно? Хотя сознательно не искажал ничего. Как все было на самом деле?
Мальчик поборол желание облизнуть пересохшие губы. И каким прикажете показаться — испорченным или глупым? Старик, похоже, умеет сразу определять, где ложь — так что, глупо и пытаться…
— Девушка, Великий Магистр. На самом деле это сделал не я.
Старик кивнул:
— Я понял это по твоей реакции. Все остальное мало что значит — просто признаки скованного духа. Насилие по отношению к женщине — другое дело. И все-таки ты принял наказание безропотно. Почему?
Потому, что я дурак!
— Он — сын серва. Его бы повесили. Она только перепугалась, он ничего не успел ей сделать.
— Представь себе, что в следующий раз он изнасилует кого-нибудь. Разве не будет в этом твоей вины?
— Я не считаю его по-настоящему порочным, Великий…
— Отвечай на мой вопрос.
Мальчик подумал немного.
— Да.
— Ты жалеешь теперь о том, что сделал?
— Нет, Великий Магистр.
— Почему нет?
— Потому, что не считаю его по-настоящему порочным, Великий Магистр.
— Ты уверен в своем суждении. Хорошо. Ладно, выбор за тобой — не за мной, и не за твоим дедом. За тобой. Если захочешь остаться, я приму тебя. Если нет — скажу твоему деду, что я тебя отвергаю. Предупреждаю: ты начнешь совершенно новую жизнь. Абсолютное повиновение. Жизнь будет тяжелой, и не случайно: слабые и мягкотелые нам не нужны. Первые несколько недель у тебя не будет даже имени; ты будешь просто Щенком, низшим из низших. Ты можешь уйти в любую минуту — и многие уходят — но то, что будет с тобой потом…
С другой стороны, если ты выдержишь бремя подготовки, то займешь в обществе довольно почетное место. Весьма вероятно, ты будешь жить при дворе, членом избранного братства лучших фехтовальщиков этого мира. Опять же, это будет жизнь абсолютного повиновения. Будешь служить Королю или тому, к кому он тебя приставит. Твое мнение при этом не учитывается. Так что решение, которое ты сейчас примешь, будет, можно сказать, последним решением, принятым тобой по собственной воле.
