Василий Семенович Гроссман
Жилица
Старушка Анна Борисовна, получившая жилую площадь по ордеру Дзержинского райсовета, насмешила жильцов квартиры тем, что у нее при въезде не оказалось ни мебели, ни кухонной посуды, ни платьев, ни даже постельного белья. Прожила она в своей комнате недолго. На восьмой день после получения ордера, идя по коридору, она вдруг вскрикнула, упала на пол. Соседка вызвала по телефону "неотложку". Докторша сделала старухе укол, сказала, что все будет в порядке и уехала. Но Анне Борисовне к ночи стало совсем плохо, и соседи, посовещавшись, позвонили в "Скорую помощь". Машина из института Склифосовского приехала быстро, через шесть минут после вызова, но старая женщина к ее приезду уже умерла. Врач посмотрел зрачки у новой покойницы, вздохнул для приличия и уехал. За те несколько дней, что Анна Борисовна Ломова прожила на Московском Юго-Западе в своей комнате, жильцы кое-что узнали о ней. Молодой женщиной она, видимо, участвовала в гражданской войне, была будто бы комиссаром бронепоезда, потом она жила в Персии, в Тегеране, потом в Москве на какой-то ответственной работе, чуть ли не в Кремле; в разговоре со школьницей Светланой Колотыркиной, о преподавании русской советской литературы, она сказала: "Я когда-то дружила с Фурмановым и с Маяковским". А матери Светланы, контролеру ОТК на автомобильном заводе малолитражных машин, она рассказала, что в 1936 году ее арестовали и она провела 19 лет в тюрьмах и лагерях. Совсем недавно Верховный суд ее реабилитировал, признал совершенно невинной. Ее прописали в Москве и дали площадь. Видимо, во время лагерных скитаний она растеряла родственников и друзей, не успела в Москве связаться с каким-либо коллективом - никто не пришел в крематорий, когда сжигали ее тело. Сразу же после смерти Ломовой комнату ее занял водитель троллейбуса Жучков, очень нервный человек, с женой и ребенком. Все жильцы удивительно быстро забыли о том, что несколько дней в их квартире жила реабилитированная старуха. Как-то в воскресенье утром, когда обитатели квартиры, попив чаю и позавтракав, коллективно играли на кухне в подкидного дурака, почтальонша принесла воскресную почту: газеты "Московская правда", "Советская Россия", "Ленинский путь", журналы "Советская женщина" и "Здоровье", программу радио и телевидения, и письмо, адресованное гражданке Ломовой Анне Борисовне. - Нет у нас такой, - на разные голоса сказали жильцы и жилицы. А водитель Жучков, тесня к двери почтальоншу, сказал: - Нет такой и не было. И тогда Светлана Колотыркина неожиданно сказала ему: - Как же ее не было, когда вы в ее комнате живете. И все вдруг вспомнили Анну Борисовну Ломову и удивились, как начисто забыли о ней. Посоветовавшись, жильцы вскрыли конверт и прочли вслух отпечатанную на пишущей машинке бумагу. "В связи со вновь открывшимися обстоятельствами решением Военной коллегии Верховного Суда СССР от 8/5 1960 года Ваш муж Ардашелия Терентий Георгиевич, умерший в заключении 6/7 1937 (*) года, посмертно реабилитирован, а приговор, вынесенный Военной коллегией Верховного Суда от 3/9 1937 года, отменен и дело за отсутствием состава преступления прекращено".
(* Вероятно, имелся в виду 1936 год, описка автора. (Прим. составителя.) *)
- Куда теперь эту бумагу? - А куда ее, никуда. Обратно отослать. - Я считаю, мы обязаны ее в домоуправление сдать, поскольку эта женщина имела здесь постоянную прописку. - Вот это правильно. Но сегодня у них в домоуправлении выходной. - А куда особенно спешить. - Давайте ее мне. Я зайду насчет неисправности кранов и заодно ее сдам. Потом все некоторое время молчали, а затем мужской голос произнес: - Чего же это мы сидим. Кому сдавать? - Кто остался, тому и сдавать.
1960
