За высоким, занимающим всю стену окном синело веселое небо. Чуть поодаль, у забора, тянулись вверх голые, покрасневшие ветки березы. Под темными елями еще серели островки снега, но на расчищенном газоне перед домом уже пробивалась первая молодая трава. Апрель набирал силу, звенел птичьими голосами, вползал в форточку весенними запахами влажной, оживающей земли.
Ольга, привычным движением вскинув руки, заколола светлые, волнами обрамлявшие лицо волосы и подошла к плите. Светлана, помощница по хозяйству, заранее завела тесто на оладьи, заправила кофеварку, расставила на столе хрустальные вазочки со сметаной и джемом. Ольга не слишком любила готовить, но в те редкие дни, когда вся семья собиралась в подмосковном доме, ей нравилось кормить домочадцев приготовленными ею самой завтраками.
Дом этот семь лет назад выстроил для семьи Чернецких модный московский архитектор, полностью скопировав им же принадлежавший особняк в пригороде Лондона. Разница заключалась лишь в том, что английский дом был подлинным викторианским строением, подмосковный же оставался хоть и мастерски выполненной, но копией. Оле казалось, что даже мох, выглядывающий сквозь щели каменной кладки фасада, в Великобритании выглядит старинным и благородным, здесь же – просто неряшливым. Она бы предпочла выстроить под Москвой обычный, простой и удобный дом, без изысков. Но муж, настаивая, убеждал, что дети, привыкшие к английскому особняку, не должны испытывать дискомфорт, приезжая на родину.
Роскошный особняк Чернецких выглядел на фоне остальных домов поселка колоссом, Гулливером в стране лилипутов. Дом одним своим видом должен был демонстрировать соседям и просто любопытствующим, что здесь живет Большой Человек, которого нужно уважать и побаиваться.
Архитектор по заказу Миши выстроил корпус дома как бушприт корабля, при этом расположив его так, чтобы солнце, будто постоянно находясь в зените, всегда светило в окна. Но вот соседние участки круглый год пребывали в тени этого массивного, угнетающего строения. Само же убранство роскошного особняка Чернецких могло поразить любого гостя своей бросающейся в глаза помпезностью – шелковыми обоями, сверкающими хрустальными люстрами… Вся обстановка: антикварные резные статуэтки, купленные Мишей на аукционе, искрящиеся тысячами цветных искр хрустальные бокалы, когда-то принадлежавшие царской семье, – все кричало о том, что в этом доме правят балом большие деньги. И принадлежат они конкретно Мише Чернецкому, как и весь остальной мир.
В большой светлой кухне рабочая зона была отгорожена от столовой полированной белой барной стойкой. Ольга поставила на плиту сковородку, масло в ней зашипело, растекаясь, тесто густо сползало с ложки, вскипая мелкими пузырьками, образуя золотистые, ароматно пахнущие оладьи на горячей, шкварчащей поверхности.
Мальчишки-близнецы, двенадцатилетние Пашка и Сашка, заспанные, вихрастые, в ярких дурацких пижамах с изображениями супергероев из комиксов, скатились по лестнице и требовательно загромыхали посудой на столе. Оля улыбнулась, бросив через плечо взгляд на их смешные, сделавшиеся за последний год долговязыми и нескладными фигуры. Взрослые дети… Как будто только вчера лежали в коляске двумя туго спеленатыми поленцами, морщили носы и ревели, требуя молока. А теперь… Майки натянуты на широченные костлявые плечи, длинные мосластые ноги лягают друг друга под столом, неловкие руки с еще по-мальчишески крупными кистями вот-вот столкнут со стола чайные чашки. Как молодые, нескладные, горячие и жадные до жизни жеребята!
– Вы хоть умылись, негодяи? – Ольга, смеясь, шлепнула Пашку, пытающегося из-за ее спины стащить со сковородки поджаристый оладушек.
– А че я? – обиженно отозвался Пашка, голос его то гудел басовито, то звенел дискантом. – Пусть Сашка первый.
Проводя большую часть года в Англии, в закрытой частной школе, мальчишки до сих пор не привыкли именовать друг друга на западный манер, чему Ольга была только рада.
– Так, мне все равно, кто там из вас будет первым. Но через десять минут чтобы оба сидели за столом чистые и красивые. А кто станет препираться, – оборвала она возмущенные возражения, – получит на завтрак овсянку, как в школе.
Через десять минут за покрытым белой крахмальной скатертью столом собралась вся семья. Пашка и Сашка с уже приглаженными рыжеватыми вихрами, толкаясь локтями, жадно хватали с тарелки оладьи. Аккуратно примостилась у края стола гувернантка детей, чопорная англичанка мисс Клэр. Гувернантка воспитывала мальчиков уже несколько лет, и Олин муж безоговорочно доверял этой нелепой некрасивой женщине и платил какие-то баснословные деньги. Вот, кстати, и он, позевывая, спустился по лестнице. Бросив на мужа быстрый взгляд, Ольга отметила, что одет он не по-домашнему, значит, собирается куда-то ехать.
Сорокасемилетний Миша Чернецкий (Оля была за ним замужем вот уже тринадцать лет) двигался плавно и быстро, но без суетливости. За счет фигуры – не слишком массивной и внушительной, но крепкой, ладной, жилистой – он, пожалуй, выглядел моложе своих лет. Лицо же – твердое, решительное, с суровыми складками у губ – выдавало истинный возраст. Его наполовину темные, наполовину седые – соль с перцем – волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб. Черные живые, глубоко посаженные глаза с чуть опущенными внешними уголками цепко смотрели из-под хищно изогнутых густых бровей, нос был крупным, но с благородной горбинкой, подбородок выдавался вперед, улыбка вкрадчивая, располагающая к себе.
