Шон Доусон понимал, что пора остановиться, но остановиться не мог. «Дайкири» — третий бар, который они навестили за сегодняшний вечер. Ему понравилось название — почти как «Дейзи». А «Дейзи» — это то имя, которое он как раз и пытался изгнать из своей затуманенной алкоголем головы.
Он подмигнул роскошной блондинке, зазывно простирающей руки с рекламного щита у входа в бар, и обнял за плечи Мэтта и Руперта.
— Итак, ребята…
— Мэтт, может, ты все-таки уймешься? Что на тебя нашло? — слабо запротестовал Руперт, высвобождаясь из некрепких объятий брата.
Их сходство было поразительным: оба стройные, высокие — не меньше шести футов, — с живыми загорелыми лицами и карими глазами: у Руперта чуть светлее, у Шона — темнее. Не было, пожалуй, ни одной женщины, которая не отметила бы разительный контраст темных глаз со светлыми волосами. Шон даже привык к тому, что представительницы прекрасного пола считали это чем-то необычным и… красивым. Кроме, конечно, Дейзи. Она-то, похоже, никогда не находила в нем ничего привлекательного.
— Мои окуньки не будут ждать, пока я завтра просплюсь… — продолжал гнуть свое Руперт.
— Да брось ты нудить, Руп! Люди ведь женятся не каждый день! — И, не слушая больше ничьих возражений, Шон вошел в ярко освещенный вестибюль.
Компания расположилась у стойки, протянувшейся вдоль всей стены. Юркий, невысокого росточка смуглолицый бармен — должно быть, латинос, смутно подумалось Шону, — бросил взгляд в их сторону, но подойти не торопился.
— Эй, парень! — окликнул его Шон, перекрывая обычный для этого времени гул голосов и негромкую мелодию кантри.
Черт побери, почему бы им не повеселиться? Разве сегодня не особый день? Его лучший друг женится на единственной женщине, которую он, Шон, когда-либо любил. Это ли не повод напиться? Пусть кто-нибудь попробует с ним поспорить!
Бармен неторопливо подошел к Шону и обнажил в улыбке два ряда великолепных зубов.
— Да, сэр?
— Всем виски, двойной, и кофе, — распорядился Шон.
Латинос отошел не сразу.
— Похоже, вы, ребята, что-то отмечаете, — дружелюбно заметил он.
Стараясь ничем не выдать бушевавших в нем чувств, Шон хлопнул по спине сидящего рядом с ним Мэтта.
— Этот дурень собирается повесить себе на шею цепи Гименея. Ты знаешь, кто такой Гименей? — спросил он бармена.
«Дурень», среднего роста мускулистый парень двадцати пяти лет с остроскулым лицом и пронзительной синевы глазами, с укором взглянул на друга.
— Послушай, Шон, ты что, собираешься кричать об этом на всех углах?
Но Шон проигнорировал его вопрос и вновь повернулся к бармену.
— Дружище, а ты был когда-нибудь женат?
— Нет, сэр. И даже не могу сказать, что мне этого хочется, — ответил латинос, точным движением направляя стакан Шону.
— Ну и молодец, — одобрил тот и сделал большой глоток.
— Передохни, Шон, — заметил Мэтт, досадливо морщась. — Все равно ты меня не отговоришь.
— Пусть лучше и не пытается, — вмешался в разговор Рональд — крупный парень с закрученными кверху усиками, казавшимися чужеродными на круглом добродушном лице. — Не то ему придется держать ответ передо мной. Я никому не позволю разбить сердце моей маленькой сестренки.
— Да успокойся ты, Рон, — поспешил угомонить его Мэтт. — Даже Шон с его поганым языком не отговорит меня от женитьбы.
— Послушай, Мэтт, — подал голос Руперт, — не позволяй моему братцу дразнить тебя. Он наверняка на чем свет клянет себя за то, что первым не предложил Дейзи руку и сердце.
Мэтт подозрительно взглянул на Шона.
— Это правда?
У Шона ёкнуло сердце. Этот паршивец, его собственный брат, оказался чересчур наблюдательным. Кто бы мог подумать?
— Если у кого и поганый язычок, то это у тебя, мой дорогой Руп. — Он усмехнулся и, повернувшись к друзьям, пожаловался: — Теперь вы представляете, каково мне каждый день общаться с ним на работе, а? Ну-ка напомните мне, почему мы сегодня взяли его с собой?
— Потому что он единственный оказался достаточно сумасшедшим, чтобы возить нас всюду, куда нам взбредет в голову, — пояснил Рональд.
— За всех одержимых водил! — Шон поднял свой стакан и, выигрывая время, не торопясь, допил виски.
В горле запершило, на глаза набежали слезы. Но неразбавленный напиток сделал наконец свое дело: там, где раньше ощущалась ноющая боль, Шон почувствовал благословенную пустоту.
Мэтт подтолкнул Руперта локтем.
— Ты ведь женат, правда? Вот и скажи им, что женитьба дело стоящее.
— Женитьба дело стоящее, — послушно повторил Руперт.
Шон фыркнул.
— Не попугайничай. Скажи что-нибудь от себя.
— Ну давай же, Руп, — настаивал Мэтт, — выручай меня! Расскажи им обо всех преимуществах женатого человека.
Руперт сделал глоток кофе и вперил взгляд в потолок, будто надеясь там прочитать ответ на этот каверзный вопрос.
— Ну… еда, например. Хорошая еда. Я сам готовил куда хуже. К тому же теперь…
— Я не одинок, — хором закончили Шон и Рональд.
— А что в этом плохого? — не сдавался Руперт. — С тех пор как я женат, мне ни разу не пришлось возвращаться в пустой дом.
Шон и Рональд переглянулись.
— Ну знаешь, на этот случай можно завести собаку, — хмыкнул Шон.
Рональд тоже усмехнулся, однако Руперт невозмутимо продолжил:
