Посвящается Джеффу и Терри
Агент по недвижимости Страны Пиратов была старухой. Противной старухой. У Старичья трудно определить возраст, но ей было далеко за Тридцать. Кожа у Старичья не такая упругая, как у нас, но если правильно пользоваться различными маслами и пудрами, то все же можно избежать морщин. Эта женщина, по всей видимости, не утруждала себя заботой о коже. Вокруг глаз и над бровями у нее пролегли глубокие морщины.
Эдакая Мамочка — голубое платьице, фартук с оборочками, белые перчатки. Если разъезжать по нашей части Монтаны с такими огромными трясущимися грудями и бедрами, то что еще остается носить.
Она что-то сказала тому, кто сидел на заднем сиденье фургона, а потом поспешила по дорожке к нам.
— Какое прекрасное место, — заворковала она. — И вокруг так красиво.
— Смотри, Сьюз, это твоя мать, — прошептал мне на ухо Том.
От его дыхания мне стало щекотно, и я оттолкнула его.
Конечно, тут прекрасно, здесь она абсолютно права. Мы стояли под пятидесятифутовым носом галеона, который приехали посмотреть. Нас окружала целая флотилия военных кораблей: шлюпы, фрегаты и катера; они красовались на прилизанных лужайках, вдоль серо-стальных улиц. Большинство кораблей были на замке, лужайки вокруг них казались абсолютно девственными. И только у нескольких был жилой вид — на лужайках виднелись разные машины и механизмы, кое-где даже начали копать землю маленькими бульдозерами, но потом все бросили. На главных мачтах были подняты флаги: Семейные. Групповые или еще другие. Прохожих обдавали водой из водяных пушек.
Я сунула руки в карманы брюк и спросила:
— Значит, почти все тут Девятилетки?
Тридцатилетняя Дама нахмурилась:
— Мэм, боюсь, что по Акту две тысячи тридцать пятого года…
— Ага, расы, пол, этиологический возраст, хронологический возраст, побудительные предпочтения или национальная идентичность — я знаю законы. Но скажите, кто еще захочет жить в Стране Пиратов?
Тридцатилетняя Дама открыла рот, но ничего не ответила.
— Или кто еще сможет себе это позволить, — бросила Шири.
Она не задумываясь полезла вверх по веревочной лестнице и была уже где-то наверху. Ее вишневые кроссовки нащупывали боковой планшир. Тридцатилетняя Дама беспомощно пыталась что-то схватить руками. Эти Старикашки вечно так пугаются, когда мы лезем наверх.
— У вас мало денег? — спросил Томми. — Поэтому вы так одеваетесь?
— Перестань приставать к Даме, — проворчал Макс.
Макс у нас Восьмилетка, он серьезнее остальных относится к вопросу этиологической дискриминации. К тому же он просто лучше всех нас. Еще он накачан, как воздушный шар; ведь в нем росту всего-то четыре фута, вот он и обзавелся мышцами на биоинженерной основе и стал похож на огромный грейпфрут. Чтобы поддерживать себя в форме, ему нужно съедать каждый день целый фунт или два специальных соевых бифштексов.
Тридцатилетняя Дама поднесла руку к глазам и заморгала, словно собиралась заплакать. Вот это да! Они ведь практически никогда не плачут. И мы не так уж плохо себя с ней вели. Мне даже стало ее жаль. Я подошла к ней и взяла за руку. Она вздрогнула и быстро отдернула руку. Никакого межэтиологического понимания и прощения.
— Давайте осмотрим дом, — предложила я, засовывая руки в карманы.
— Галеон, — сухо поправила она.
— Галеон — так галеон.
Она сделала замысловатый жест пальцами руки — эдакую мудру-ключ, и с палубы галеона опустился входной трап. Неплохо.
Если честно, мы все предвкушали нечто необычное. Наша Группа испытывала крайнюю необходимость в смене места жительства, во всяком случае, четверо из нас были в этом уверены. Мы уже слишком устали от жизни в гетто — жили мы в трех таунхаузах образца XX века в Биллингсе, области «смешанных возрастов», и потому нас окружали мародеры Тринадцати, Четырнадцати и Пятнадцати лет — бедняги пострадали от коммуникативного синдрома задержки развития. Это случилось, когда бушевал вирус, он воздействовал на гипофиз, и, как следствие, у них полностью блокировалась щитовидная железа. И дело было не только в последующем гигантизме и проблемах со здоровьем, вызванными тридцатилетними передозировками гормонов роста, тестостерона, эстрогена и андрогена. Больше всего они страдали от проблем социальных: криминогенной обстановки, насилия, оргий, ревности и вечной жалости к самим себе.
Ну ладно, Максу они нравились. Многие из нашей Группы считали, что жить в гетто весело. На дни рождений мы всегда шокировали другие Группы своими поздравлениями. Но это было, когда все восемь членов нашей Группы держались вместе, а потом случилось так, что Катрина и Огбу отправились на юг. Когда нас было восемь человек, мы представляли собой настоящую Группу — сильную и неуязвимую, могли спокойно посмеяться над кем угодно.
Вместе с остальными я прошла в холл галеона. На стенах консоли для видеоигр, под сдвигающимся, прозрачным, суперкерамическим полом — бассейн. Потолок, а в сущности, наверное, верхняя палуба, — на высоте тридцати футов; забраться туда можно по веревочным лестницам и канатам. На насесте попугай, выглядит настоящим, хотя, скорее всего, имитация. Я прошла несколько переборок. Много уютных укромных уголков, где можно пристроиться на ночлег; шкафчики, полки; рабочие станции — и с плоскими экранами, и проекционные прямо на сетчатку глаза. Я попробовала включить одну из них, зарегистрировалась как гость. Огромная пропускная способность. Мне это нравится. Могу одеться как биржевой маклер XX века, да еще и мужского пола, — двубортный пиджак, подтяжки, хотя на самом деле я редактирую документальные фильмы. (Мало кто из Девятилеток занимается творческой работой: из-за навязчивой тяги к решению неразрешимых задач и стремления во всем быть первыми из нас получаются прекрасные биржевые дельцы, спекулянты, игроки, программисты и биотехнологи. Именно таким образом мы заработали состояние и репутацию. Не у многих хватает терпения и интереса, чтобы заниматься искусством.)
