Записки о поисках духов

В государстве Цзинь, неизменно состоящий при особе государя[1] Гань Бао, по второму имени[2] Лин-Шэн, уроженец Синьцая, написал.

Хотя я изучил все записанные в книгах сведения о прошлом и собрал все, что в наш век считалось давно забытым и утраченным, но коль скоро сам я не мог всего этого лично хоть раз увидеть и хоть раз услышать, так неужто посмею утверждать, что не упустил чего-то существенного?

Два параллельных предания[3] несогласны в своем рассказе о том, как Вэйский Шо[4] утратил свое владение; Цзы-Чжан[5] оставил нам два разных повествования о том, как астролог Люй служил государству Чжоу. И подобного рода примеры встречаются постоянно. Если все это учитывать, то, конечно, хотя это и трудно, лучше стараться увидеть и услышать все самому. Ведь даже в тех случаях, когда перед нами строгие слова документов, предназначенных для доклада трону, или же бамбуковые дощечки[6] с текстами государственной истории, — все равно положение остается тем же.

А если вдобавок в источниках рассказано о делах тысячелетней давности или записаны проявления странных для нас обычаев; если историки сами собирали обрывки слов среди жалких остатков утерянного или отыскивали следы событий, случившихся в глубокой древности, — то как после этого их рассказам не расходиться по разным тропам, а словам не растекаться по двум дорогам? Если учесть все, то не остается ли достоверным только одно утверждение: прежние исторические труды полны изъянов?

Все так, но не надо забывать, что в нашей стране никогда не упразднялись учреждения, где велись записи происходящих событий, и что среди наших ученых мужей никогда не прерывались труды по учету воспринятого слухом и зрением. Разве же это не означает, что утраченного все же оказывается мало, а сохраненного все-таки много?

В том, что нынче мною собрано, я не могу нести ответственности за позаимствованное мною из чужих записей прежних времен. Что же до событий, обнаруженных мною самим уже в наш век, то, если здесь и найдутся несуразности и ошибки, я все же хотел бы, чтобы издевки над ними не были перенесены на древних мудрецов и прежних знатоков. Ведь записанного и переданного ими вполне достаточно для утверждения, что пути духов — вовсе не обман.

Всего, рассказанного сотнями авторов, невозможно полностью прочесть; всего, воспринятого собственным слухом и зрением, невозможно полностью записать. Разысканного мною хватит, пожалуй, лишь на одно: чтобы поведать о происходящем в восьми пределах мира[7] и составить об этом ничтожные суждения. Только это, да!

Буду счастлив, если грядущие добродетельные мужи, стремящиеся проникнуть в корни событий, найдут здесь, чем развлечь ум, на чем задержать взгляд, — и не отвернутся с презрением.

Шэнь-Нун красной плетью рассек все «сто трав»[8] и познал до конца их успокаивающие и ядовитые, холодящие и согревающие свойства. Он отобрал и посеял сто злаков, обращая внимание на их запах и вкус. За это он в Поднебесной получил прозвание Шэнь-Нун — Святой Земледелец.

Наставник Чисун-цзы был Повелителем Дождей во время Шэнь-Нуна. Он принимал внутрь порошок ледяного нефрита и обучил этому Шэнь-Нуна. Мог войти в огонь — и не загореться. Добрался до гор Куньлунь, где часто входил в каменные пещеры Повелительницы Запада Си-ванму. Поднимался и опускался с ветром и дождем. Янь-ди — Огненный Император отдал за него свою младшую дочь, которая тоже обрела бессмертие, и они вместе удалились прочь от людей. Когда пришло время Гао-Синя, Чисун-цзы снова стал Повелителем Дождей и странствовал среди людей. Все нынешние духи Повелители Дождей берут свое начало от него.

Чицзян Цзы-Юй жил во время Хуан-ди. Он в рот не брал пяти злаков[9], питался же только цветами «ста трав». Когда пришло время императора Яо, он стал известен своими работами по дереву. Умел подниматься и опускаться с ветром и дождем. Кроме того, он у ворот рынка продавал бечеву[10], которую привязывают к стрелам, за что его называли также Чжоуфу — Бечевочник.

Нин Фэн-цзы — владетель Нин был человеком времени Хуан-ди. Есть предание, гласящее, что у Хуан-ди он служил управляющим гончарным делом. Случилось, что некий странник, проходивший мимо, поднес ему огонь, который мог испускать пятицветный дым. Прошло некоторое время, и тот же странный человек обучил Фэн-цзы добывать огонь. Фэн-цзы же собрал вместе столько огней, что зажег сам себя и стал подниматься и опускаться вслед за клубами дыма. Обнаружили после этого его пепел, и еще остались от него кости. Тогда же люди схоронили его на северных горах в области Нин, потому-то и называют его Нинский Фэн-цзы.

Во Цюань, собиратель лекарственных трав на горе Хуайшань, любил поедать ядра сосновых орешков. Все его тело обросло волосами длиною в семь цуней, оба глаза были квадратной формы. Он умел летать так быстро, что обгонял бегущую лошадь. Сосновые орешки он преподнес императору Яо, но Яо так и не удосужился попробовать их: сосна, мол, и есть сосна. А ведь если кто в то время вкушал их, непременно проживал триста лет!

Пэн-Предок был вельможей-дайфу во время Инь. Первоначально фамилия его была Цянь, а имя — Цзянь, и был он средним сыном внука повелителя Чжуань-Сюя — Лу-Чжуна. Прожил он весь период Ся и увидел конец Шан. За это его назвали Семисотлетним. Обычною его пищей были грибы-чжи с корицы. В Лияне есть дом Пэна — Бессмертного Предка. В прежние поколения говаривали: если там вызывать молитвами бурю и ливень, то не может быть, чтобы призыв не исполнился сразу же. Пара тигров восседала справа и слева от этой кумирни. И сегодня у входа в кумирню на земле можно видеть следы этих двух зверей.