Санаторий был странный. На всем как будто лежала печать нереальности, на высоких черно-зеленых кипарисах, на замшелых камнях, на горных тропах, вернее, почти на отсутствии этих троп. Казалось бы, люди ходили здесь каждый день, но ощущение было такое, словно каждый день проходишь по какой-то дикой пустынной местности, в первый раз. Тропы осыпались и, собственно, будто вообще были непригодны для того, чтобы по ним ходить.
— Значит, вы говорите, у вас всегда была аллергия на мяту? — с вежливым интересом произнес врач, записывая что-то в карту.
— Не совсем на мяту. Скорее, на мятную карамель. Попробовав ее в детстве, я упал в обморок, и потом даже видеть ее не мог, все время начинала кружиться голова и находила страшная слабость.
— Вы уже пытались обследоваться по этому поводу?
— Конечно. Аллерголог и невропатолог дружно посылали меня к психиатру, а психиатр говорил, что это не его проблемы, и посылал опять к аллергологу.
— Тогда, в детстве, вы подавились конфетой?..
— Нет. Послушайте, все давно описано и рассказано. Зачем вы спрашиваете еще раз?
— Просто для уточнения, что вам нужно именно к нам. Вы же знаете, у нас не совсем обычное учреждение. Не хотелось бы, чтобы вы потом подали на нас в суд.
— Отлично…
— Вот. — Врач достал из кармана халата зеленый леденец в прозрачной обертке. — Попробуйте.
— Это что, шутка?
— Нет, хотелось бы увидеть, какая у вас будет реакция.
— Ну, что ж, хорошо… Я предупреждал.
Я развернул конфету, как во сне, — от шороха обертки у меня тут же заложило уши, и положил ее в рот.
Потрясение леденящего взрыва, и затем — тишина и покой.
* * *
Инструктор показал мне неприметную тропинку через осыпающиеся кручи. Облака наползали сырым одеялом над влажной землей, но в их разрывах проглядывало солнце, поблескивающее в каплях росы.
— Вам обязательно надо пройти здесь. За пять минут вы должны достигнуть гребня и заглянуть в долину. То, что вы увидите, очень важно.
Я поглядел вверх.
— Туда не добраться за пять минут.
— Конечно, поэтому все надо делать быстро, не задумываясь. Не то, чтобы за пять минут, но к этому надо стремиться. Чем быстрее у вас получится, тем лучше. Потом спускайтесь.
— Ладно.
Я рванул вверх по тропе. Это было довольно весело, пока я не наскочил на большой расколотый позеленевший валун и сгоряча не решил обойти его справа, так как незаросшая тропинка вела туда. Камешки посыпались у меня из-под ног вместе с тропой. Мда… Я вовремя вернулся чуть назад и поглядел вниз. Там было глубже, чем казалось на первый взгляд. Интересно, тут был раньше проход, или это иллюзия? Туда кто-нибудь уже падал? Я с раздражением пробрался через бурьян с левой стороны валуна и продолжил дорогу к гребню. Никаких троп тут больше не было.
Наконец я добрался до вершины. В долине лежал туман, поднимающийся от озера вдали, окутывающий чернеющие развалины старого замка. Я постоял немного, представляя себе бушующее в этих стенах пламя, и черных драконов, парящих в вышине над такими же причудливыми как они башнями. Потом я спустился.
Инструктор кисло глядел на часы.
— Я видел, как вы поднялись. Мало, кто делал это так неуклюже и столько возился как вы.
— Вы в курсе, что там обрушилась тропа?
Инструктор посмотрел на меня с интересом.
— Там нет никакой тропы. Это просто осыпь. Никто не сворачивает туда. Только вы решили, что там можно пройти. А что вы увидели за гребнем?
— Развалины в тумане.
— Вот как?..
— Может, хотите сказать, что там нет никакого замка?
— Вы что-нибудь представляли, глядя на него?
— Да. Огонь, черный дым и черных драконов над развалинами.
— Там нет развалин.
— Вы что, смеетесь?
— Замок цел. Это музей.
Под серым влажным небом свежо и горько пахло полынью.
— Но…
— Это просто туман. Иногда, в тени, он кажется черным как дым.
На следующее утро мы вместе поднялись на этот гребень и посмотрели на замок. Он действительно был цел. Но это был совсем не тот замок, который я видел.
* * *
— Мне все ясно, — сказал врач, улыбаясь. — Ваша проблема действительно связана с вашей прошлой жизнью. Лучше даже сказать, с вашей прошлой смертью. Мята тут ни при чем. Вы застрелились. Выстрелили себе в голову, и теперь каждый раз леденец с резким свежим запахом заставляет вас чувствовать одновременно твердость пули в голове, и то, будто ваши мозги вдруг оказались на свежем воздухе, от которого их больше не защищает черепная коробка.
— Это какое-то безумие.
— А вы подумайте хорошенько, какие ассоциации это у вас вызывает. Хотите еще леденец?
— Давайте.
— На этот раз вы с легкостью согласились. Когда узнали, что это может значить. Это еще больше убеждает меня в том, что в прошлом и в душе вы — самоубийца. Что вам напоминает запах мяты?
— Свободу и… и…
Он терпеливо ждал.
— И неподвижность, — закончил я.
— Попробуйте, — сказал он, кивая на лежащий на столе леденец.
Я развернул его со странным приятным чувством, положил на язык и задумался.
— Ну, как?
— Легкое пьянящее головокружение.
— И никакого желания потерять сознание?
— Нет.
— Вот видите. Вы действительно самоубийца.
— Забавно. Вы всерьез думаете, что прошлые жизни существуют? Почему же тогда известные воспоминания о них, как правило, противоречат истории?
