Она привыкла к тишине, а мужчина шумел напропалую: ломился сквозь заросли, ступал на сухие ветки, чуть не провалился в болотное окно, затянутое колыхающимся под ногами слоем дерна, и громко выругался, будто и не придавал значения тому, что его могут услышать.
Тана скользила за ним как привидение, вся слух и внимание. Она уже восемнадцать бесконечных нудных месяцев стерегла здешние места, и за все время никто сюда не заглядывал, и даже не проходил поблизости. Тана представляла себе, что незваный гость – если он, все-таки, объявится – подкрадется тихо и неприметно, напуганный, опасливый. А гость продирался сквозь лес будто стадо кабанов.
Удивляло облачение мужчины: всего лишь черные штаны и белая льняная рубаха. Босоногий, без оружия, ничего в руках. В таком виде не ходят по лесу, в особенности по здешнему, где папоротники ранят словно ножи, жадный до крови золотой пырей обвивается вокруг лодыжек, а от крапивы бьют судороги.
Когда мужчина вышел к озеру, уже смеркалось. Трудно вообразить себе горшее время для визита к Лебяжьему озеру. Но гость не собирался оставаться на берегу – посмотрел на голубую прорву, глубоко вдохнул и ступил в воду.
Тана присела за кустами, окаймляющими узкую полосу песка на берегу, оглянулась. Кирие поблизости нет. А тем временем мужчина неторопливо удалялся от берега. Вот вода уже по пояс. Вот по грудь.
Первая лебедица появилась, когда мужчина зашел по шею. Лицо с тонкими деликатными чертами, но не слишком привлекательное. Зато уж тело… нагое, кожа бела как снег, чудесные бедра, а груди такие, что заставляют клониться под их тяжестью. Тана даже слегка позавидовала.
Лебедица стояла, погрузившись лишь по икры. Она протянула белую руку к мужчине. Он, как заметила Тана, не сразу решился взять ее. Но взял – и тут же выступил из воды, словно принял чужую силу. Оба пошли по поверхности озера, взявшись за руки.
Когда они отошли дальше от берега, вынырнули еще трое – с лицами такими же, как у первой, с абсолютно такими же фигурами. С глаз и волос текла вода, ручьем лилась из открытых ртов. Тройка окружила идущую пару. Первая лебедица повернулась к мужчине, придвинулась вплотную.
Пока она целовала его, три другие содрали с мужчины рубашку и штаны. Он встал перед ними нагой, с кожей намного темнее, чем у них, темноволосый, с большой непонятной татуировкой на руке. Лебедицы обнимали его, гладили, целовали. Он не оставался в долгу – одной рукой безуспешно пытался охватить
грудь первой лебедицы, вторую руку вложил между ног ее товарки. Третья опустилась на колени. Тана нисколько не сомневалась в том, для чего именно. Последняя прильнула к спине и целовала в плечи.
Тана смотрела, не отводя глаз, и старалась сдержать нарастающее возбуждение. Ах вы курвы озерные!
Вдруг она ощутила рядом с собой живое тепло. Кирие сумела подкрасться, будто охотящийся кот.
Ох.
Вылитая дикарка: копна спутанных волос, грязное худое лицо, обведенные пеплом глаза так и горят. И такая милая!
– А ведь они его утопят! – яростно прошептала Кирие.
Тана развела руками. Ну, утопят, и что? Дуракам свойственно находить дурацкую страшную смерть.
Мужчина уже едва различался в сумраке. Тана видела почти только лебедиц. Вода, прежде доходившая лишь до икр, уже была выше колена.
– Ну вот, уже затягивают…
В темноте едва различались белесые фигуры, погрузившиеся уже по пояс. Вдруг донесся всплеск, хрипы, звуки яростной возни. Снова всплеск, громче прежнего – и все стихло. Над кронами деревьев показался месяц, осветил безукоризненно ровную гладь озера.
– И всего-то, – вполголоса произнесла Кирие.
– Однако интересно: вправду ли они сделали ему так хорошо перед смертью, как о том рассказывают? – задумчиво произнесла Тана.
Ночь пришла величественная. Было в ней что-то магическое. Обе женщины не двинулись с места. Озеро казалось невероятно прекрасным, торжественным – но и безмятежным, успокаивающим. Кирие уселась на сломанном корне, свесила голову – будто заснула.
Тана не ощущала сонливости, но и ее веки тяжелели, голова потихоньку опускалась. Наконец Тана сдалась ночному покою.
А когда она, вздрогнув от внезапного предчувствия, открыла глаза, мужчина уже выходил из воды. Он был наг – лебедицы содрали одежду. Он кашлял, отхаркивал воду. Даже в скупом лунном свете было заметно то, насколько изувечена шея, синюшно-багровая до самых плеч. Глаза мужчины были широко раскрыты, руки дрожали.
Сон мгновенно улетучился. Тана поднялась, коснулась плеча Кирие. Та пробудилась так же тихо, как и заснула. Обе женщины терпеливо выждали, пока мужчина углубится в лес, затем Кирие показала жестом, что пойдет одна, и скользнула следом. Тана выждала еще немного и пошла за ними. Если она склонялась над землей, преображенные зрачки без труда отыскивали отпечатки стоп.
