Глава первая
Прошло семнадцать дней со смерти моей дочери. Ей было четырнадцать лет. На моём столе лежит включенный смартфон с разбитым экраном, без сим карты, на фоне которого её фотография. Этот кадр я сделал на её десятилетие, когда она задувала свечи на своём праздничном торте. Выключен свет не только в комнате, но и в моей жизни. На полу лежит заряженное охотничье ружьё, готовый выстрелить в любую секунду. Коньяк предательски заканчивался, а пепел от сигарет выпачкал манжет моей, когда-то белой рубашки. Сегодня был вторник или среда, не помню. Перед глазами до сих пор моя дочь, щикотящая моё лицо своими длинными русыми волосами, когда мы были около месяца назад в походе в Марий Эл. Мы плавали на резиновой лодке по реке Илеть, купались, дурачились, а затем обнимались возле костра, когда я ей рассказывал смешные истории из своих походов. Я укрывал её тёплым пледом, и не мог насладиться своим счастьем. Затем я она засыпала на моём плече, и я перекладывал её в палатку, а сам ещё пару часов сидел под звёздным небом и благодарил неизвестных богов за эти мгновения. Пустота. Она открыла для меня свои серые врата и зовёт во мглу, где нет ничего живого, и скоро, я пойму её. Пойму её смысл. Постучали в дверь, так как я отключил звонок. Я примерно представлял, кто стоит за дверью. Видеть никого не хотелось, да и кого бы они увидели? Хорошего сына и друга, бизнесмена, альпиниста? Нет! Всё тщетно! Я перестал существовать в том виде в котором они меня знали. Всё теперь пустое! Если они зайдут и увидят меня, что они подумают? Алкоголизм? Самоубийство? Думаю, что да. Увидят пустые бутылки от спиртного, заполнившие дом, ружьё на полу, с разбросанными патронами от карабина и начнут говорить банальности, но я скажу им, что понимаю всю трагедию и прекрасно отдаю себе в этом отчёт, что произошло. Я ведь не убегаю от боли, она моя тень. И ружьё не для меня, а для убийцы моей дочери. Я подошёл к двери, чтобы посмотреть в дверной глазок. К моему удивлению, за ней не стояла моя мама или друзья, а стоял следователь, которому на протяжении прошлой недели, я ходил каждый день и рассказал, по-моему, обо всём, что знал. Я зашёл на кухню и убрал ружьё в сейф, после чего снял рубашку и одел чистую футболку. Открыв дверь, я пригласил его пройти в гостиную, предложив чая. Он не отказался. Проходя по коридору, он кинул беглый взгляд на кухню. Я его понимал. Следователем был молодой, около тридцати лет мужчина, с карими, проницательными глазами и хорошо подстриженными усами. Ростом был среднего и носил коричневый пиджак под стать свету глаз. Чёрная, уже потёртая по углам кожаная папка, казалась неким атрибутом уголовного розыска. Это был достаточно прямолинейный человек, задавая вопрос, он никогда не стеснялся расспрашивать в подробностях и как правило всегда смотрел в глаза. Мне, особенно нравятся такие мужчины, в них чувствуешь стержень. По моим альпинистским походам, я часто видел, на кого можно положиться, а за кем лучше самому присмотреть, так вот он внушал мне только храбрость и мужество, поэтому, наверное, мне и не было настолько больно говорить о случившимся, ведь я понимал, что чем больше я расскажу, тем больше шансов поймать убийцу. Присев на диван, он сходу начал задавать вопросы.
– Вижу, дела у Вас не очень – сказал он.
– Извините, но я сразу должен спросить в лоб, не упустили ли Вы что ни будь из виду? Может быть вспомнились какие-нибудь детали, мелочи, которые казалось, не придашь с начало должного внимания? Либо каких ни будь сомнительных людей возле вашей дочери
– А что тут вспоминать, ведь в тот день меня не было с ней рядом- ответил я.
– Но ведь убийца мог выслеживать её, и когда подвернулся случай, он смог этим воспользовался.
– Вам нужно сосредоточиться, я собственно, не хочу Вас учить, и у меня нет никаких прав на это, но алкоголь этому явно не способствует, простите меня – чуть потухшим тоном произнёс он.
Я не знал, что ему ответить. Слёзы предательски подступали к глазам. Я не смог сдержать этот дикий плачь.
– Хорошо,– сказал он. У вас есть моя визитка, если, что ни будь вспомните обязательно, позвоните.
– До свиданья – сказал следователь. Я не смог ответить ему любезностью. Он вышел, захлопнув дверь. Чайник на кухне начал свистеть, словно создавал иллюзию протяжных гудков уходящего в даль теплохода. Я понимал, что начинаю разрушаться, тысячи кинжалов вонзались в мою голову, и я принимал эту боль, тот неизмеримый сгусток печали и мести, с которой, именно сейчас, мы должны были слиться и превратиться во что-то иное, совсем отрешённое от того, кем я был.
Я проснулся ночью от дикой головной боли. Найдя бутылку, я допил остатки и посмотрел в зеркало. Нет! Никогда я не был таким. Глазницы впали, ногти и запах от тела источали только отвращение, и тут я вспомнил слова дочки: Папа, мне так тебя не хватает! Я сел на колени и попросил у неё прощения.
Глава вторая
По правде говоря, после развода с женой, мы всё реже виделись с дочкой. Не скажу, что она росла без меня, но всё же, та пропасть её жизни, которую мы потеряли, я был не в силах вернуть. Я посмотрел на настенный календарь, его красный квадрат показывал день её смерти. Я, дрожащими руками перевёл его на третье декабря, прошло ровно семнадцать дней. Теперь, мне нужно было жить дальше, где менялись бы картинки в моих глазах, где нужно было быть сильным, а я был слабым. Не знаю. Первым делом, я привёл себя в порядок, если конечно это так можно назвать. Я несколько раз порезался бритвой, хотя сейчас, даже не вспомню, чтобы брился так неаккуратно. Сходил до мусорного контейнера за домом и выбросил два больших пакета с бутылками и остатками еды. Сходил в магазин, купив еды. Открыл окна в доме, чтобы проветрить и собрал все документы о смерти и копии заявлений в одну папку. Затем позвонил следователю, назначив встречу возле школы. С начало по телефону он начал было спрашивать, почему возле неё, но после паузы согласился. И так, было шесть часов вечера. Я пришёл немного раньше, чтобы осмотреться и найти место, чтобы поговорить со следователем на едине, к слову, звали его Денис Симоненко. Он не опоздал и после рукопожатия мы присели на скамейку. Я нажал на таймер на своих ручных часах.
