Заххок

Заххок

Медведев Владимир Николаевич — родился в Забайкалье, на озере Кинон, большую часть жизни прожил в Таджикистане. Работал монтером, рабочим в геологическом отряде, учителем в кишлачной школе, газетным корреспондентом, фоторепортером, патентоведом в конструкторском бюро, редактором в литературных журналах. Автор книги рассказов «Охота с кукуем» («Лимбус Пресс», 2007). Публикации в «Дружбе народов»: «Нечаянная революция» (о Бухарской революции 1920 года), «Басмачи — обреченное воинство», «Земля разрушенных стен», «Праздник общей беды», «Сага о бобо Сангаке» и др.

В романе Владимира Медведева «Заххок» оживает экзотический и страшный мир Центральной Азии. Место действия — Таджикистан, время — гражданская война начала 1990-х. В центре романа судьба русской семьи, поневоле оставшейся в горах Памира и попавшей в руки к новым хозяевам страны. Автор — тоже выходец из Таджикистана. После крушения СССР русские люди ушли с имперских окраин, как когда-то уходили из колоний римляне, испанцы, англичане, французы, но унесли этот мир на подошвах своих башмаков. Рожденный из оставшейся на них пыли, «Заххок» свидетельствует, что исчезнувшая империя продолжает жить в русском слове.

Жанр: Современная проза
Серии: -
Всего страниц: 96
ISBN: -
Год издания: 2015
Формат: Полный

Заххок читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

1. Андрей

Налегаю на лопату и выворачиваю…

Ни хера себе! Череп.

Человеческий.

Присаживаюсь на корточки, разглядываю. Ни разу не видел мертвецов. Но это и не мертвец. Кость. Тыква с кривыми зубами и дырами для глаз… И все же такая, наглухо, жалость накатила. «Да, — думаю, — залетел кто-то по-черному. Убили его здесь, голову отрезали и тут же, во дворе, закопали…»

Слышу:

— Чего сидишь?

Поднимаю голову. На краю котлована — пластиковые шлепанцы «найк». Из них босые пальцы торчат. Над ними пижамные штаны в полоску. Еще выше круглое брюхо. А совсем уж в вышине, в утреннем небе — широченная байская ряха. Хакбердыев, хозяин. Вот этот, точняк, и убил. Двор-то его собственный.

Ненавижу таких гадов. Не хозяин он мне, я только пашу на него. Дом строю. А он таращится будто я его собственность.

— Почему не работаешь?

— Череп нашел, — огрызаюсь. — Тут у вас что, кладбище?

Зырит, будто оценивает. Потом этак важно:

— Знаешь, как говорят: под каждым следом коня зарыты две сотни глаз.

Мудрец, блин! Да эта пословица каждому в Таджикистане известна. До нас, мол, столько прошло поколений, что где ни копни — везде лежат сто человек. Нашел себе алиби!

А он переспрашивает вроде как с угрозой:

— Ты понял? — И пальцем указывает: — Это… сюда неси.

Ненавижу когда приказывают. Я не бобик — прыгать из ямы с костью в зубах. Встал и швырнул череп баскетбольным броском. Он принял пас неожиданно четко. Только глазом черным зыркнул:

— Работай давай… Чего стоишь? Копай.

Уходя, обернулся:

— Хорошо работай. Ты ведь Муродова сын? Смотри, хорошо землю копай. А то отца опозоришь.

И отвалил, шлепая «найками».

Я посмотрел-посмотрел, как он, держа череп у бедра будто мяч, шествует по своей усадьбе к дому под виноградником, «Ах ты, басмач, — думаю. — Да гори оно огнем». Плюнул, вылез из ямы и пошел в дальний конец двора, где Равиль и Карл сколачивали опалубку под фундамент. Иду и прикалываюсь: пузо выпятил, шаркаю кедами как хозяин шлепанцами. Подошел и кричу ребятам:

— Эй, почему медленно работаете? Плохо молотком стучать будете, секир-башка вам исделим.

Равиль гвоздь в доску загнал, голову рыжую поднял и спрашивает:

— Чего ты ему пульнул?

— Башку твоего предшественника. Бугра, что старый дом строил. Вот с ним и расплатились…

Короче, рассказал я про свою находку. А им, вроде, без интересу. Карл лишь буркнул:

— Что за череп? С мясом, с волосами?

— Гладкий.

Карл плечами пожал:

— Тогда лет двадцать в земле лежит. Не меньше.

Равиль c ходу встрял:

— Бери уж тысячу.

— Может, и столько. Почва сухая.

Равиль ему:

— А миллион не хочешь? — и мне подмигивает: — Андрюха, да ты первого человека откопал. Могилу святого Деда Адама нашел.

Карл пальцем у виска крутит:

— Думаешь, если Ватан — райцентр, так и рай здесь был?

Равиль языком цокает:

— Э-э, брат-джон, у тебя в голове, оказывается, совсем масла нет. Совсем не знаешь, где живешь. В центре мира живешь. Здесь у нас все было. Райский сад был. Александр Македонский был. Товарищ Саидакрам Мирзорезоев из Совета министров тоже был…

Ну, понеслись стебаться. Хлебом не корми — дай друг друга подколоть.

— Слушай, — спрашиваю Равиля, — как думаешь, зачем он черепушку уволок?

— Кто?

— Ну, этот… басмач… Хакбердыев.

— Спроси чего полегче. Может, похоронит. Националы любят хоронить, им Аллах за это грехи прощает.

— Нет, тут другое что-то. Наверняка улику прячет. Он же бандит.

— Да ну! Просто торгаш.

— По мне, так все торгаши — бандиты.

Равиль усмехается:

— Хорош мудрить, Андрюха. Иди трудись, ищи остальные кости.

— Хорош приказывать, — огрызаюсь. — И так иду.

Ну, блин, тоже мне большой начальник.

Рою и думаю: может, череп и впрямь древний. Но этот-то, басмач, все равно — бандюга. С чего он так гнуснолыбился? «Отца не опозорь». О чем это? Отец ведь тоже собирался что-то сказать. Встретил его вчера на улице. Он торопился, обещал вечером к нам прийти, да не пришел. Я ждал допоздна и еще больше, чем обычно, обиделся. Простить ему не могу, что не понимает, как я к нему тянусь. Раньше даже плакал по ночам из-за того, что он меня не замечает.

Слышу, на улице за забором кто-то сигналит будто ненормальный. И орет:

— Андрей! Эй, Андрей!

Вылезаю из ямы, подхожу к забору. Ну, кто там еще? Белый фургон «Скорая помощь». За рулем — черт худой, усатый, черномазый. Али, водитель больничный, которого все Аликом зовут. Мы с ним вроде как кореша. Кричит из окна кабины:

— Андрей, садись быстро. Поехали!

Он всегда как на пожар. Всю дорогу одно: «быстро-быстро», «давай по-быстрому». А меня злость разбирает. Вчера отец времени для меня не нашел, а сегодня даже машину прислал. Бросай, сынок, дела и — к нему. Быстро-быстро!

— У тебя, — спрашиваю, — лед что ль в жопе загорелся?

— Братан, кончай базарить, — Алик кричит. — Времени нет!

Ништяк себе заход.

— Ну ты, Эйнштейн, пространство-то хоть осталось? — спрашиваю.

С юмором у Али — всю дорогу проблемы. Не врубается.

— Эй, садись, говорю!

— А дальше что? Лекцию о времени прочитаешь?

— Отца твоего убили.

Я сначала не понял. Он по новой:

— Твоего отца! Убили!

Я понял, но не поверил, а когда поверил, время исчезло. И пространство, наверное, тоже. Пока я ехал, за ветровым стеклом висела мутная пелена, в которой растворились и глухие глинобитные заборы на окраине поселка, и высокие тополя вдоль пыльной дороги, и хлопковые поля, расстилавшиеся до дальних гор… Остановились на краю какого-то солончака. Кучка людей.


Еще от автора Владимир Николаевич Медведев
Земляной ключ

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Изольда

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Золотая змея. Голодные собаки

Романы Сиро Алегрии приобрели популярность не только в силу их значительных литературных достоинств. В «Золотой змее» и особенно в «Голодных собаках» предельно четкое выражение получили тенденции индихенизма, идейного течения, зародившегося в Латинской Америке в конце XIX века. Слово «инди́хена» (буквально: туземец) носило уничижительный оттенок, хотя почти во всех странах Латинской Америки эти «туземцы» составляли значительную, а порой и подавляющую часть населения. Писатели, которые отстаивали права коренных обитателей Нового Света на земли их предков и боролись за возрождение самобытных и древних культур Южной Америки, именно поэтому окрестили себя индихенистами.


Айс и Ангел

Что может связывать двух Женщин?Первая – в детстве воспитывающаяся в примерной и строгой семье, в качестве самозащиты от притязаний пьяного мужа убила его.Вторая – с детства скитавшийся "трудный подросток", вырасшая в наёмную убийцу местной мафии.Первая – чистая, но оступившаяся душа.Вторая – понимает, что душа ее выгорела до тла и что до конца своих дней она останется "монстром"- убийцей.Разные, в общем-то судьбы соединяются в "Дыре" – за тюремной решеткой, где царят свои законы. Ангел и Айс – вот их имена в этой среде, доподлинно передающие характеры обоих.


Ворон и роза

Время действия романа — 1800 год — эпоха расцвета и могущества Наполеона Бонапарта. Лорелее де Клерк, незаконнорожденной дочери короля Людовика XVI, жизнь преподносит множество испытаний: знакомство с наемным убийцей, подосланным Жозефиной Бонапарт; бегство из монастыря, в котором она воспитывалась с младенчества; встреча с Наполеоном, замужество, путешествие в Париж. Герои книги мужественно противостоят ударам судьбы, с риском для жизни отстаивая свою любовь.


Прощайте, серебристые дожди...

Обе повести рассказывают об уфимском мальчике Азате Байгужине и других подростках, проявивших смелость и отвагу во время Великой Отечественной войны. Поздней осенью 1942 года мальчишка оказался на военной дороге. Совсем один! Прослужив по року судьбы денщиком у полицаев, Азат попадает в партизанской отряд и становится адъютантом командира Оксаны Белокурой. Нелегкие испытания, выпавшие на долю маленького героя, воспитывают в нем мужественного защитника Отечества.


Моментальные записки сентиментального солдатика, или Роман о праведном юноше

В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.


Пробел

Повесть «Пробел» (один из самых абстрактных, «белых» текстов Клода Луи-Комбе), по словам самого писателя, была во многом инспирирована чтением «Откровенных рассказов странника духовному своему отцу», повлекшим его определенный отход от языческих мифологем в сторону христианских, от гибельной для своего сына фигуры Magna Mater к странному симбиозу андрогинных упований и христианской веры. Белизна в «онтологическом триллере» «Пробел» (1980) оказывается отнюдь не бесцветным просветом в бытии, а рифмующимся с белизной неисписанной страницы пробелом, тем Событием par excellence, каковым становится лепра белизны, беспросветное, кромешное обесцвечивание, растворение самой структуры, самой фактуры бытия, расслоение амальгамы плоти и духа, единственно способное стать подложкой, ложем для зачатия нового тела: Текста, в свою очередь пытающегося связать без зазора, каковой неминуемо оборачивается зиянием, слово и существование, жизнь и письмо.


В долине смертной тени [Эпидемия]

В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.


Вызов принят!

Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.


Игрожур. Великий русский роман про игры

Журналист, креативный директор сервиса Xsolla и бывший автор Game.EXE и «Афиши» Андрей Подшибякин и его вторая книга «Игрожур. Великий русский роман про игры» – прямое продолжение первых глав истории, изначально публиковавшихся в «ЖЖ» и в российском PC Gamer, где он был главным редактором. Главный герой «Игрожура» – старшеклассник Юра Черепанов, который переезжает из сибирского городка в Москву, чтобы работать в своём любимом журнале «Мания страны навигаторов». Постепенно герой знакомится с реалиями редакции и понимает, что в издании всё устроено совсем не так, как ему казалось. Содержит нецензурную брань.


Дурные деньги

Острое социальное зрение отличает повести ивановского прозаика Владимира Мазурина. Они посвящены жизни сегодняшнего села. В повести «Ниночка», например, добрые работящие родители вдруг с горечью понимают, что у них выросла дочь, которая ищет только легких благ и ни во что не ставит труд, порядочность, честность… Автор утверждает, что что героиня далеко не исключение, она в какой-то мере следствие того нравственного перекоса, к которому привели социально-экономические неустройства в жизни села. О самом страшном зле — пьянстве — повесть «Дурные деньги».