Пьер Бенуа (1886—1962) — французский писатель, у которого одно из почтенных амплуа в буржуазной литературе — развлекать. Нередко на эту вроде бы незначительную роль выдвигается писатель большого дарования. Детские годы Бенуа провел в Тунисе и Алжире, а также путешествовал по странам Востока, что позволило ему в дальнейшем достаточно ярко описывать события в романах, действие которых происходит не только в странах Европы и Америки, но и в странах Африки, умело используя экзотический материал, местные психологизм и эротику.
Бенуа с видимым удовольствием выполняет свою развлекательную функцию. Уже успех его первых романов «Кенигсмарк» и «Атлантида» показал ему, в каком направлении двигаться. Им написаны такие увлекательные романы, как «За Дона Карлоса», «Соленое озеро», «Дорога гигантов», «Альберта», «Владетельница ливанского замка», «Прокаженный король». Все они входят в предлагаемое собрание романов этого талантливого писателя.
Советская литературная критика 20-х годов, когда романы Бенуа первый и последний раз до настоящего времени издавались в России, встретила их в штыки, подчеркивая, что их охотно читают французские мещане. Характерно, что статья о Бенуа в первом томе Литературной энциклопедии, изданном в 1930 году, заканчивается фразой: «…к сожалению, произведения Бенуа в большом количестве проникли и к нам, почти все его романы переведены на русский язык». А на родине писателя почти в это же время, в 1931 году Бенуа избрали членом Французской академии.
Читателю издаваемого собрания романов Бенуа, наряду с увлекательным чтением, предстоит самостоятельно определить, какая из оценок творчества писателя покажется ему более объективной.
А. Финкельштейн
В январе 1919 года эскадрон французского кавалерийского стрелкового полка получил приказ переброситься на берега озера Ван, чтобы, совместно с английским отрядом, взять на себя защиту армян, особенно усердно плакавшихся на то, что их режут, истязают, насилуют.
Когда известие распространилось по эскадрону, я запротестовал самым решительным образом. Мы стояли в то время в Салониках, ожидая отправки во Францию. Эта экспедиция в Армению не обещала ничего хорошего. Я предвидел тяжелый поход, и притом поход не совсем безупречный с точки зрения международного права, так как народы Кавказа, против которых нам пришлось бы выступать, находились в зависимости настолько же от России, как и от Турции. А Франция официально с Россией не воевала. Не стану больше останавливаться на этом вопросе, который неоднократно, и с аналогичной точки зрения, освещался с трибуны Палаты Депутатов.
В данный момент, повторяю, я протестовал. Я даже сделал попытку поагитировать во втором взводе, в состав которого я входил. Ротмистр, он же полковой адъютант, вызвал меня к себе и дал мне понять, прибегая к выражениям не совсем учтивым, что ефрейтору конных стрелков незачем заниматься политикой, даже иностранной. Он добавил, что, буде я не перестану вмешиваться в то, что меня не касается, он вынужден будет освободить меня от обязанностей квартирьера, которые я временно выполняю вот уже два месяца, к общему удовольствию, смею утверждать. Я сделал налево кругом, не желая рисковать маленькими преимуществами, которыми я пользовался в данное время, во имя принципов, бесспорно мне дорогих, но не настолько, чтоб я готов был принести себя им в жертву.
Следующие затем восемь дней были исключительно посвящены приготовлениям к отъезду. Погрузить эскадрон кавалерии — Дело не шуточное. Наши скверные фессалийские лошадки ночи напролет бесновались в трюме «Жюльена Фраиссэ», плохенького
транспорта, который должен был доставить нас в Трапезунд, древний греческий Трапезус. В трюме был настоящий ад. Но зато, как только мы вышли в море, они сразу утихомирились — сущее колдовство! Говорят, ученым это явление известно, и историки, вроде Ксенофона и Лакретеля (младшего), упоминают о нем неоднократно в своих специальных трактатах.
Последние строки выдают в писавшем человека, получившего некоторое образование. Так оно и есть на самом деле, хотя преувеличивать не следует. Как все те, кто, в противоположности многим ненужным людям не получил при рождении готового состояния, я принужден был покончить с учением в четырнадцать лет, с тем чтобы самому зарабатывать себе хлеб. Ко времени объявления войны я был главным кассиром на фабрике сыромятных кож Лафуркад в По. Фабрика стоит на берегу Гавани Праздношатающиеся, которые с бульвара вдоль берега реки любуются нашими прекрасными Пиренеями, утверждают, что фабрика отравляет воздух ароматами, подобными тем, какие можно обонять в Париже, когда ветер дует со стороны д'Обервилье. В их заявлениях есть доля истины, но может ли это служить основанием, чтобы остановить процветающее предприятие?
Как видно будет из дальнейшего, мои познания по части счетоводства оказались для меня особенно полезными в тех приключениях, о которых я хочу рассказать; но были у меня познания и другого рода, менее утилитарные. В По есть прекрасное общество, устраивающее собрания, доклады и собеседования. На этих собраниях граждане — любители просвещения — делятся своей образованностью с детьми народа. За четыре года я посетил свыше ста собраний и каждый раз делал заметки, из которых составилось шесть прекрасных объемистых тетрадей в коленкоровых переплетах; я не переставая перечитывал их, пока не выучил наизусть. Да будет мне позволено привести здесь, в разбивку, названия некоторых бесед: «Шопенгауэр и музыка», «Теория разделения власти по Royer-Collard», «Бабеф и революционный коммунизм», «Александрийская философия и ее отношение к промышленности», «Способ орошения в Туа», «Вобан и полиорцетика в XVII веке» и т. д., и т. д. На этом я закончу перечень. Он достаточно показывает — насколько разнообразны сведения, которые мне удалось приобрести, и помогает уяснить — как сильно приходилось мне порой страдать, находясь под командой людей, менее, чем я, просвещенных.
